поглотил мой крик, моего вкуса на его губах было достаточно, чтобы продлить экстаз.
Спазмы все еще сотрясали мое тело, когда я ощутила его у своего входа. Его твердое тело прижималось ко мне, хотя я знала, что он не опустился на меня всем весом. Наши глаза встретились.
— Ты на чем-то? — натянуто спросил он.
— На чем-то? — мечтательно повторила я.
— На таблетках, детка. Ты на них? — Он застонал, словно сдерживая себя.
— Да.
Едва я успела произнести это слово, как он ворвался в меня. Я снова вскрикнула, когда он нанес удар по моей чувствительной плоти. Обвив его ногами, я прижала его ближе к себе.
— Сильнее, — хрипло прошептала я.
Крякнув от усилия, он поднял меня и опустился на колени, мои ноги по-прежнему обвивались вокруг него. Подушечки его пальцев настолько сильно впились мне в задницу, что это граничило с болью. В ответ я царапала его спину ногтями.
— Моя дикая кошечка, — пробормотал он, не прекращая толчки.
Я застонала, вновь почувствовав нарастающий оргазм, в этой позе он наполнял меня до краев.
Зейн схватил меня за шею сзади и прижался лбом к моему лбу. Мы смотрели в глаза друг друга, он даже не моргал, пока врезался в меня.
— Кончи снова, дикая кошечка, — приказал он.
Будто его слова обладали волшебной силой, доставляющей оргазм, мой мир разрушился во второй раз, и я увидела звезды. Я смутно заметила, как его тело напряглось, когда он кончил в меня.
Через какое-то время он опустил нас на кровать, накрыв меня своим телом. Он не налегал на меня всем весом. Я поняла это по тому, как он держался. Одна его рука переместилась к моему лицу, чтобы нежно откинуть непослушный локон. Он нахмурился, глядя на прядь, будто она чем-то его обидела.
Я ждала. Ждала, когда на его глаза опустятся железные ставни. Когда сбивающая с толку нежность исчезнет и сменится холодным равнодушием, а то и откровенной неприязнью. Ничего из этого не произошло; он просто взял мое лицо в ладони и смотрел на меня, не говоря ни слова.
— Это все, — произнес он, наконец.
— О чем ты? — тихо спросила я, все еще готовясь к словесному удару.
Его ладонь переместилась на мое бедро. Поразительно, насколько большой она смотрелась на моем теле. Я не была из тех, кого можно было бы назвать миниатюрной в этой части, благодаря тому, что родила ребенка. Но на фоне этих ладоней я выглядела совсем крошечной.
— Об этом. — Он снова сжал мое бедро, и я встретилась с ним взглядом. — Это все, что я могу тебе дать. Ничего больше.
На меня нахлынуло осознание. Секс. Он говорил о сексе. Это все, что могло быть между нами. Я внутренне содрогнулась. Не знаю, что я чувствовала по поводу взбешенного гиганта. Он был сложным, сводящим с ума и пугающим. Я даже не была уверена, что он мне нравится. Но любой парень, говорящий, что хочет тебя только ради секса, должен был причинить боль.
— Имеешь в виду, как друзья с привилегиями? — медленно спросила я.
Он посмотрел на меня, его лицо ничего не выражало.
— Мы не друзья, — просто заявил он.
Ой. Еще один словесный удар.
— Я никак не могу быть твоим другом. Мне ни в жизнь не выдержать долго в твоем присутствии, не сорвав с тебя всю одежду и не зарывшись в твою сладкую пи*ду. Я не смог бы быть с тобой рядом и не иметь возможности прикоснуться к тебе. — Его рука заскользила к моей груди. — Попробовать тебя, — продолжил он, наклоняя голову, чтобы пососать мой сосок.
Я вздрогнула, когда он, все еще будучи внутри меня, запульсировал.
Зейн поднял голову.
— Итак, это все, что будет. Когда мы вместе, мы трахаемся. И только. Это все, чем мы можем быть. Если хочешь, — добавил он.
То, как он это сказал, то, как смотрел на меня, заставляло думать, что он хочет, чтобы я отказала. Послала его ко всем чертям. Если бы я только могла. Не ради себя, а ради женщин во всем мире. Но думаю, что женщины простят меня, как только увидят его тело. И его член.
— Хорошо, — прошептала я в ответ, встретившись с ним взглядом.
Если говорить начистоту, я не знала, смогу ли справиться с чем-то большим, чем просто секс. Смогла бы я дать что-то еще. Я боялась сломаться. Я разбилась на осколки, будучи молодой, полной надежд и открытой для любви. И мне казалось, что эти осколки всегда останутся разрозненными внутри меня, скрываясь за сарказмом и неуместным юмором. Я думала, что единственный человек, которому я действительно могу открыть свое сердце, — это моя дочь. Ни одному мужчине туда не попасть. Не снова.
Так что, возможно, я могла бы согласиться на секс по договоренности.
Зейн пристально наблюдал за мной в этот момент. Его большой палец легко, как перышко, проследовал вниз от моего виска к челюсти. Словно в этот миг он увидел меня, увидел мои осколки. И мне казалось, это потому, что он сам был разбит.
Затем его рука обвела мою шею, глаза потемнели.
— На этот раз я трахну тебя еще сильнее, дикая кошечка, — хрипло заявил он, впиваясь в меня поцелуем.
Момент ушел, сменившись нашей взаимной страстью, отчаянием цепляться за то, что позволяли нам иметь наши сломленные души.
— Мама? — в замешательстве спросил сонный голос.
Я оглянулась на все еще полусонную Лекси, выходящую из коридора. Ей всегда приходилось выдергивать себя из постели, прежде чем как следует проснуться, и начало утра она проводила в образе очаровательного, помятого зомби. Когда она была маленькой, мне это нравилось. Она подходила и прижималась ко мне, пока сонливость окончательно ее не покидала. А еще она бормотала всякие странности, вроде, «В тостере арахис», что доставляло мне бесконечные часы удовольствия. Потом она повзрослела, и я познакомила ее с волшебной силой кофеина. Так я лишилась своих обнимашек с Лекси. Сейчас она смотрела на меня как на сумасшедшую.
— Доброе утро, милая, — весело прощебетала я, передавая ей чашку кофе.
Она сделала глоток и настороженно посмотрела на меня.
— Произошла какая-то ужасная национальная катастрофа? — спросила она.
Я оторвала взгляд от сковороды, на которой жарила яичницу, нахмурившись от странного утреннего приветствия.
— Если и так, то я об этом ничего не знаю, — ответила я.
Она подошла к кухонному островку.
— Умер кто-то из друзей или родственников?
Я уставилась на нее.
— Нет, конечно!
Может, фаза ее странных полусонных фраз вернулась.
Она сделала глоток кофе,
