оттого, что она не смогла «отбить» себе Максима? А есть ли уже разница… слышать ответы на эти вопросы мне теперь ни к чему.
— Нет. Не жаль. Ты наполнил это время смыслом. Ты меня вырвал тогда из отчаяния, — шепчет сбивчиво. Потоки слов прерывистые. — Показал, что такое настоящие чувства. Как мужчина должен к женщине относиться. Так трепетно и нежно. Искренне. Это заставило меня пересмотреть свой взгляд на отношения. Так, как у меня было до тебя… это было ужасно. Как дыра, куда улетает радость и все хорошее. А с тобой все совсем по-другому.
Тот период я раньше вспоминал с содроганием. Полина любила Максима. Безмерно. А он попользовался тем, что безвозмездно предложили. После известия о залете он даже перестал ей звонить. А для меня это был шанс. Я всегда рядом был. Она не отталкивала. Принимала меня, мое присутствие, мою заботу. Я сразу ей предложил расписаться. Обещал, что со мной хорошо будет. Что я вытяну. Ее ребёнка приму как своего. И у нас будет семья. Помню разговор с ее отцом. Признание. Затравленное выражение на лице Поли: она боялась, что отец все поймёт. Никто, кроме нас, не знал правды. Никто.
Мой отец тоже, мягко говоря, был в шоке. С тех пор меж нами кошка пробежала. Тогда я уверенно заявил, что не вернусь в Швецию. Что хочу остаться в России, рядом с женщиной, которую люблю. Что я справлюсь и здесь. Сам. Отец поупрямился немного, а потом решил взвалить на меня фирму в России. Тогда ещё наши розничные точки были всего лишь несколькими никому не известными магазинами, которые наполовину принадлежали отцу Полины. Но после того, как я вплотную занялся бизнесом в столице, торговые точки превратились в огромную, быстро растущую и процветающую компанию, чьё имя на слуху у последней собаки. Я в эту фирму душу вложил, вкалывал как проклятый. Но тогда… я стоял у подножия. И бизнеса. И семьи. И, да, мне тогда тоже было страшно, но ради нее я был готов на все.
После того, как на двадцатой неделе у Полины случился выкидыш, наша общая тайна умерла вместе с нерожденным ребёнком. Поля была убита горем. Долго лежала в больнице. Восстанавливалась. Я поддерживал, как мог. Предстоящую скоро свадьбу сразу же отменили. И не перенесли, как я думал, а просто отменили: Полина сказала, что уже торопиться ни к чему. И что она боится: ведь я могу передумать.
Но я ее очень любил, а ее страдания ранили мне душу. Я все, что мог, делал, чтобы она поскорее забыла о несчастье и поправилась. Переезжать ко мне на съемную квартиру Поля отказалась. Сказала, что для неё неприемлемо жить вместе до свадьбы. Ну ок, я сожрал это. Мне казалось, что это, наверное, правильно. Но… Мы в тот момент стали сильно ругаться, чуть позже разбежались. Отец отреагировал тут же: «Я и не сомневался». Предложил вернуться. А я уже проникся жизнью в России. Планы строил. В Швецию мы переехали, когда я был ещё в десятом классе. Мать хотела. А отец только-только начал там разворачивать бизнес. В общем, я сказал, что никуда не поеду. И с Полиной мы очень скоро сошлись опять.
Прошло ещё время, я снова позвал ее замуж. Стали готовиться к свадьбе второй раз, когда у Полины умерла мама. Второй раз и отложили. Она долго приходила в себя. А потом… мы как-то уже привыкли так жить — на расстоянии, — общаться по телефону. У каждого свои дела. Свои планы. Очевидно, тогда наши отношения и дали решающую трещину. Которая с каждым днём росла все больше и становилась шире и глубже.
Полина сама по себе. Я сам по себе. Привычка. Дурная привычка.
А еще примерно через год я унизил и себя, и Полину тем, что стал смотреть на других женщин.
— С тобой я себя всегда чувствовала любимой, нужной, защищенной.
— Поль. Только ты про меня забыла. Ты забыла, что мне тоже это нужно. Я тоже хочу чувствовать себя любимым. Чтобы обо мне заботились. Интересовались, что у меня происходит. А ты живешь только в своём мире, где все показуха. Ну а я… получается, в своём. Поэтому… нам дальше с тобой не по пути, Полин. Прости за то, что не смог сделать тебя счастливой, не смог всегда дарить тебе улыбку. Стать для тебя кем-то нужным. И любимым. Я правда очень старался.
— Итан…
— Давай дадим друг другу шанс быть счастливыми с кем-то другим. Так нельзя жить, Полин. Мы с тобой стали чужими.
— Итан, ты мне очень дорог. У меня дороже тебя нет никого. Я не представляю, как теперь без тебя… не надо. А в Тае… Я просто не ожидала, что он подойдет, но я его оттолкнула сразу же, Итан, я клянусь!
— Полин. Это конец. Я не смогу так дальше. Я хочу ощущать себя нужным, я хочу в глазах своей женщины видеть чувства, а не пустоту.
— Ты мне очень! Очень нужен! Пожалуйста. Мы сможем… — пронзает страдальческим взглядом. Накрывает мою руку своей ладонью, а я тут же сбрасываю ее пальцы. Вцепляюсь в руль. Завожу машину.
— У нас уже ничего не получилось. Пора это признать. Тебя домой подкинуть, или сама?
— Сама доеду…
Глава 23
КАЯ
Итан: «Возьми, пожалуйста, трубку».
Телефон становится невыносимо тяжёлым, и рука безвольно опускается на ковер.
— Мрррр, — раздаётся сбоку обеспокоенное мурчание. Бусинка тыкается лысой мордой мне в ногу.
Я не представляю, куда себя деть. Наверное, все же стоит встретиться. Один раз. Прояснить очевидное. Проговорить вслух. Наверное, надо найти на это силы и внутреннюю твёрдость. Наверное, надо…
Но я ощущаю себя сломленной.
Чувство внутри настолько отвратительно… даже в офисе у Дани так не было. Буська осторожно наступает мне на ногу, проверяя мою реакцию. Переносит вес тела, шагает вперёд. Усаживается на меня и носом обнюхивает заплаканное лицо.
— Нормально все, я просто немного расстроена.
Слезы градом катятся из глаз, а я не могу остановиться. Плечи опущены, в груди глухие рыдания. Сдерживаться уже почти не под силу.
На душе противно. Ну как же так можно? Не понимаю. Я ведь сразу сказала: мне не до этого. Мне не нужно. Проходи мимо. Но нет же! Зачем, а?!
— Ты ей когда-нибудь изменял?
— Да.
Кажется, вопрос задан был некорректно.
Перед глазами все тот же теплый
