Книга Без тормозов - Екатерина Орлова

Саундтрек к главе: Imagine Dragons – Bleeding out

С ужасом прослеживаю отметины на ее шее и руках. Врач пытается деликатно отстранить меня, а я не могу оторваться от Веры.

– Тимур, – зовет меня Миша и мягко тянет за рукав. Бросаю на него невидящий взгляд, но он продолжает оттаскивать меня от кровати, на которой лежит мой Ангел.

– Я сейчас, – говорю ей, но она не реагирует, смотрит в другом направлении. Кто-то поломал моего Ангела, и я однозначно покромсаю того, кто это сделал.

Миша отводит меня в сторону.

– Дай врачу выполнить свою работу.

Я крепко сжимаю челюсти, пытаясь удержать себя в сознании, не позволить красной пелене перед глазами решать за меня. Хреново выходит, особенно когда смотрю на Веру.

– Кто это сделал? – спрашиваю хрипло.

– Есть подозрение, что муж. Она была прикована к батарее.

Крепко зажмуриваюсь, чтобы не сорваться и не поехать вынимать мудаку внутренности. Обязательно с ним поквитаюсь, но не сейчас. В данную секунду я нужнее здесь, я должен быть рядом с Ангелом. Врач долго осматривает ее, затем просит нас с Мишей выйти, но я не соглашаюсь, однако тихий голос Веры убеждает, что так нужно. Минут двадцать мы стоим в коридоре, где я извожу Михаила своим хождением из стороны в сторону. Нам докладывают обстановку по делу с заводом, но я ничего не слышу и не вижу, перед глазами все время стоит побитая Вера. Наконец врач выходит из комнаты, и я кидаюсь к нему, чтобы услышать, что с ней.

– Она уже идет на поправку. Все раны не свежие, им дня три. Могу даже сказать, что их обрабатывали, правда, не очень хорошо. Вера Архиповна в сознании, не истощена. Я дал лекарства, обработал все раны. Но есть еще кое-что… – он смотрит на Михаила, и тот отходит в сторону, оставляя нас с доктором наедине. – Ее изнасиловали.

По моему телу проходит неконтролируемая дрожь, которая горячей волной накрывает меня с головой, не давая рационально мыслить. Я слушаю врача, а перед глазами картинки, которых я не видел, но богатое воображение уже само дорисовало то, чему подвергся мой Ангел. Я готов убивать. Более того, даже готов понести за это наказание, только бы сделать с мудаком все то, что он сделал с моей нежной девочкой. Врач не успевает договорить, но я уже срываюсь с места и несусь вниз. Слышу, как меня зовет Миша, потом голос Ангела, но остановиться уже не в силах. Мечусь в прихожей в поисках ключа от своей машины и никак не могу его найти.

– Тимур, остановись! – окликает Миша. – Вера, поднимитесь в спальню, вам надо лежать!

Бегу в кабинет мимо моего Ангела. Прямо сейчас я не вижу ее, только размытый силуэт в моей одежде. Забегаю в кабинет, с облегчением обнаруживая ключ, хватаю его со стола и возвращаюсь в прихожую. Миша перехватывает меня за плечи и припечатывает к стене.

– Да остановись ты!

Тяжело дышу, сердце грохочет где-то в горле, усугубляя тошноту, которая накатывает волнами, поднимаясь откуда-то из желудка.

– Пусти, – хриплю я, пытаясь отбросить руки Михаила.

– Притормози. Мы накажем, но не сейчас. Надо позаботиться о Вере.

– К херам все! – рявкаю я. – Подонок должен сдохнуть! Ты видел ее?! Миш, ты видел?! Слышал, что врач сказал?! Он ее… – предложение обрывается, я не могу произнести этого вслух, буквы застревают, а язык не двигается. Голос садится так, что я сам едва себя слышу. – Если бы с твоей женщиной кто-то сделал такое, ты бы… – снова не могу договорить.

– Она не простит, – говорит тихо. Я и сам это понимаю, но остановиться – это выше моих сил.

Еще несколько секунд Миша внимательно смотрит на меня, а потом отпускает и отходит на шаг назад. Рядом со мной тут же вырастает Вера. Я не даю ей и шанса отговорить меня, распахиваю дверь и выбегаю из дома, но Ангел, несмотря на свое состояние, догоняет меня и вцепляется в руку.

– Тимур! Не делай этого! Прошу тебя! Ты же не зверь!

Я слышу голос Веры, но не могу остановиться. Пятки горят, а внутри разрастается огромная дыра. Выдернув руку из ее хватки, я киваю охраннику, веля задержать моего Ангела. Сквозь красную пелену перед глазами вижу очертания своей машины. Запрыгиваю в нее, завожу мотор и под крики Веры срываюсь с места, поднимая в воздух мелкий гравий, который наверняка царапает краску автомобиля. До скрипа сжимаю кожаный руль и едва сдерживаюсь, чтобы не прибавить скорость. Двести – это и так слишком много для плотного трафика, но я спешу, как будто могу не успеть совершить убийство. Хотя нельзя исключать такую возможность, ведь Вера может позвонить ублюдку и предупредить о моем визите. Перед глазами все плывет, разум словно в тумане, лишь адские кадры увиденного всплывают в моем сознании. Синяки, порезы, гематома на все бедро. Пиздец, я убью его, отсижу и выйду, только бы не дать ему продолжить свои зверства. Но нет, он точно больше не сможет причинить ей боль, уж я об этом позабочусь.

Через полчаса я влетаю во двор, окруженный старыми высотками, и, не замечая ям в асфальте и практически не сбавляя скорости, еду до нужного подъезда. Я слышу, как громыхает поцарапанный бампер и жалобно скрипит защита двигателя, когда полирую «брюхом» машины потрепанное дорожное покрытие. Как только вижу дверь в нужный подъезд, резко торможу и, заглушив мотор, выскакиваю из машины. Если пидара нет дома, я перелопачу весь этот поганый город, но найду и уничтожу тварь.

Взбегаю на второй этаж и, не останавливаясь ни на секунду, долблю в дверь. Колочу так, что хлипкое полотно ходит ходуном под моими руками. Я сбиваю кулаки, но не чувствую боли и не вижу перед собой ничего, кроме отметин, которые он оставил на коже моей любимой женщины. Внезапно дверь распахивается, и моя рука по инерции летит вперед. Я пошатываюсь, но удерживаюсь на ногах. Поднимаю взгляд и крепко сжимаю челюсти.

– Ты кто такой? – недовольно спрашивает мужик на голову выше меня. Осуществить задуманное будет не так просто, как я думал, но моей ярости хватит на троих таких, как он.

– Твоя смерть, – цежу сквозь зубы.

– Не понял, – хмыкает он, с пренебрежением глядя на меня.

А потом мой кулак летит ему в лицо. От неожиданности мужик отступает назад в квартиру, тем самым давая мне возможность толкнуть его дальше, чтобы войти вслед за ним и захлопнуть за нами дверь. Вот так-то лучше, нам совершенно ни к чему свидетели его смерти.