— От хороших жен мужья не гуляют, таков общепринятый взгляд на вещи, разве нет?
Голос графини дрогнул. На секунду ее губы исковеркала странная, уродливая усмешка, и тут же исчезла, уступив место угрюмому спокойствию.
— Хорошие мужья не гуляют ни от каких жен, — наставительно проговорил Константин в пространство, глядя поверх голов своих собеседников.
— А вам-то откуда знать, ваше высочество? — ядовито осведомилась Мария. — Или вы успели жениться, а я и не заметила?! Ладно, это все сейчас неважно. Если вы сочтете нужным подготовить приказ, то я, с вашего позволения, хотела бы слетать домой и переодеться. Сегодня среда, значит, Кривошеев гоняет шары в бильярдной Офицерского Собрания. Что ты на меня так смотришь, Василий? Не ты один собираешь информацию.
Злая улыбка слегка оживила лицо женщины. Это по-прежнему была маска, но предназначалась она не для греческой трагедии. Скорее, для Вальпургиевой ночи.
— Редкий будет цирк. Только, Константин Георгиевич, прикомандируйте ко мне Северцева. А то, не ровен час, и на арену выйти не дадут.
В Офицерском Собрании Мэри бывала нечасто. И не потому, что ей там не нравилось. Просто неписаное правило гласило: замужней даме не следует посещать сей мужской оплот без супруга. Будь ты хоть сто раз боевой офицер — не следует. А муж-то дома появляется редко, да и развлечения, предлагаемые огромным доминой на Циолковского, не слишком жалует.
Ничего не поделаешь. Забралась в кузов — не говори, что не груздь.
Разумеется, были балы. Но эти последние не жаловала уже она. С чего бы? — ведь тот, самый первый, в честь ее воссоединения с семьей, прошел вполне гладко. Но — помпезность. То ли дело потанцевать на вечеринках в посольствах! Тем паче что туда она вполне могла прийти одна. Или с тем же Эриком: оставаясь редкостным оторвой и человеком без родины, ван Хофф тем не менее на Кремле оказывался существенно чаще Никиты.
Их дружба, опасно балансирующая на грани флирта, казалась странной многим, если не всем. Тридцать пять лет разницы! Не говоря уж об обстоятельствах знакомства! Вы слышали? Нет, вы слышали?! Пистолет к затылку, ну надо же! Да-да, веганские рубины, кольцо и гребень… да бог с ним, с гребнем, сколько бы он ни стоил, но кольцо! Кольцо! Куда смотрит муж?!
Муж смотрел куда надо. Склонный в первые годы брака ревновать ее к каждому столбу, Эрика Никита почему-то совершенно не принимал в расчет. Впрочем, чему удивляться? Все, что было (точнее, не было) между Мэри и ван Хоффом, случилось еще до свадьбы. А кроме того… служба есть служба. У жены адмирала было прошлое, никак не связанное с ее благоверным, и с этим приходилось считаться не только его высокопревосходительству.
В общем, довольно близкое общение таких разных — и таких похожих! — людей Никиту Корсакова совершенно не напрягало. Что же до всех остальных, то любому, кто рисковал поставить ей на вид, графиня Корсакова легко и непринужденно указывала маршрут следования. А невозмутимо-одобрительно улыбавшийся на заднем плане супруг только добавлял веса ее высказываниям.
Впрочем, хватит воспоминаний. Переливчато-серый, менявший цвет в зависимости от освещения «Ирбис-Адмирал» начал снижаться над крышей Офицерского Собрания. Что ж, надо готовиться к выходу на исходные позиции. Шоу, будь оно трижды проклято, должно продолжаться.
Кстати, именно ван Хофф несколько лет назад подсунул Мэри подборку стихотворений. И одно из них, точнее, последние его строчки, зацепили графиню Корсакову, вынужденную играть в спектакле, который — как и выпавшая роль — не слишком ей нравился.
Увы, мы никогда уже не сможем
Снять маски, чтобы выйти на поклон.[3]
Черт побери, она никогда не ощущала в себе тяги к стихоплетству, но ответ, помнится, родился сам собой:
А надо ли снимать? Ведь рано или поздно
«Ваш выход!» — снова крикнет режиссер.
Наш выход. И смеясь или серьезно,
Мы снова выйдем на чумной простор
Подмостков. Маски снова будут ценны
Для роли той, что суждено сыграть.
Весь мир — театр. В бреду финальной сцены
Не лица — маски будут танцевать.
Ведь лицам свойственно стареть. И истончаться.
И течь меж пальцев, как в реке вода.
И исчезать. И не запоминаться.
А маски остаются навсегда.[4]
Кар приземлился. Выбравшийся из машины первым Северцев протянул Мэри руку и слегка поклонился. Она вышла. Вручила своему сопровождающему старомодную кожаную папку, в которой сейчас находился один-единственный лист плотной бумаги с сумасшедшего качества водяными знаками и прочими степенями защиты. Расправила плечи. Откинула голову.
Вы нас ждали? Ах, не ждали? Что ж, это ваши проблемы. Мы — прибыли.
Все оказалось куда хуже, чем предполагала Мэри. И потому вызов от каперанга Ярцева, заставший ее в момент игры в гляделки с дежурным администратором, был совершенно не ко времени. Больше всего ей хотелось послать неожиданного абонента ко всем чертям. Но здесь, в верхнем холле, под огнем частью любопытствующих, частью неприязненных взглядов, она не могла себе этого позволить.
Пришлось, старательно удерживая на лице нейтральное выражение, принимать извинения за поведение сына и супруги. Эта достойная дама, похоже, пожаловалась мужу на графиню Корсакову… вот только его реакция оказалась, судя по всему, совсем не той, которая ожидалась.
Наконец Мэри не выдержала. Время работало против нее: адмирал Кривошеев в любую минуту мог уйти, а для задуманного ею спектакля Офицерское Собрание подходило лучше любого другого места. Поэтому она, сославшись на неотложные дела, еще раз заверила собеседника в своей полнейшей незлопамятности и распрощалась.
Стоявший чуть поодаль Северцев позволил себе вопросительно приподнять бровь. Слухом капитан обладал весьма острым, к тому же окружающие, продолжая якобы заниматься своими делами, создали в непосредственной близости от Мэри этакую «сферу тишины». Похоже, объясняться все-таки придется. А с другой стороны — так ли это плохо? Пожалуй, нет.
— Ярцев. Беспокоится, как бы крайняя стычка мальчишек не вышла его сыну боком, — Мэри говорила негромко, но предельно отчетливо. Пусть все, кто думает, что это их касается, уяснят ее точку зрения. Не повредит.
— М-м-м?
— Ну, ты же сам все слышал. Причины драки не будут занесены в досье. Ни к чему. Всему свое время, парнишка Ярцева еще научится отделять зерна от плевел. А давать в будущем какому-нибудь ушлому кадровику крючок, на который можно повесить не слишком удачное назначение… я не воюю с детьми, Сергей. Я и со взрослыми-то не очень. Пока сами не полезут.
— А мамаша? — теперь Северцев удивления уже не скрывал. По дороге он выслушал краткий пересказ событий, приведший к их сегодняшнему появлению в Собрании, и реакция Мэри показалась ему несколько странной. Будь он на месте графини Корсаковой… и будь госпожа Ярцева мужчиной… есть ведь такие, кто слов не понимает. А учить-то надо. Обязательно надо учить.
