здесь присмотреться?
— Не помешало бы, — сказала она. — Мы ведь уже убедились, что подсказки возможны. Тем более что сейчас нам проще — через планшет найдём любые подробности. А ещё хочу пошерстить информационное поле насчёт Вадима.
— Давай, толковая мысль. Тогда лучше сразу. Если что-то найдём, то будем дальше соображать, отталкиваясь от этого.
Они вышли на перекрёсток с круглой развязкой. Слева был угловатый торговый центр из стекла и бетона, а дальше за ним, к востоку, виднелся тёмно-зелёный склон Машука, поросший курчавым лесом.
За перекрёстком была гостиница — серовато-белая прямоугольная призма с длинными рядами балконов. Они остановились в её тени, и Анна вытащила свой гаджет. С минуту сосредоточенно вчитывалась, водя пальцем по экрану, после чего сообщила:
— Вадика я нашла. Но с ним что-то непонятное.
Глава 12
— Вадик нам говорил, что провалился в прошлое из двадцатого июня, — сказала Анна. — То есть, по логике, именно в этот день его информационный след должен был прерваться. Но след размывается ещё раньше, по всей линии жизни. Помехи вокруг неё буквально кишат. Из-за них почти ничего нельзя разглядеть — с моего планшета, по крайней мере, который сейчас работает ограниченно.
— А в практическом плане что это означает? Для нас с тобой?
— Ну, во-первых, это подтверждает наш вывод, что Вадик — ключевая фигура. Хотя это и так было ясно. А во-вторых, придётся собирать информацию по старинке. Съездить к нему домой, например, поговорить с родственниками. И обращать внимание на косвенные подсказки — через тот же футбол, на худой конец.
— Ладно, будем искать. А голландцы когда играют?
Она снова прикоснулась к экрану:
— Как раз сегодня, представь себе. С мексиканцами, в шесть вечера по Москве.
— Это мы удачно зашли. Ну, значит, план простой. Заскакиваем на рынок, потом едем опять в Минводы трясти родичей Вадика, а вечером смотрим матч.
Но едва она убрала планшет, как за их спинами кто-то радостно гаркнул:
— Лёха?
Алексей, обернувшись, в растерянности уставился на русоволосого парня с плутоватой физиономий. Тот был в помятых штанах и джинсовой рубахе, расстёгнутой до пупа. В руке держал пластиковый пакет, нагруженный чем-то, и приветственно лыбился.
И, конечно, Алексей его знал.
Институтский приятель Славик, раздолбай-одногруппник.
— Какие люди — и без охраны! — продолжал Славик. — И чё-то ты не такой какой-то, прям не узнать. Постригся, что ли?
— Голову помыл, — выдал Алексей дежурную шутку, лихорадочно соображая, как вести себя дальше.
— Но вообще молоток, нарисовался вовремя. Мы как раз собираемся… — Одногруппник качнул пакетом, в котором пояснительно звякнула стеклянная тара. — Чё тормозишь? С подругой познакомить не хочешь?
— Ты обознался, хотя почти угадал. Я Лёхин старший брат.
— Чё ты гонишь?
— Я не гоню. Ты же сам заметил, что я выгляжу по-другому. Живу далеко отсюда, но вот приехал в отпуск. А это Аня, моя жена. Тебя, кстати, тоже знаю, видел на фотках. Учишься с моим братом.
— Капец… — отреагировал Славик, разглядывая их недоверчиво. — Я думал, такое только в кино бывает… А Лёха не говорил, что у него есть брат…
— А с какого, извини, перепуга он должен тебе выкладывать всю свою родословную?
— Ну, логично, в принципе, да… Так чё, пойдём это самое? За знакомство?
— Ты извини, у нас здесь дела. А вы отмечайте. Поздравляю, кстати, с окончанием института. Удачи.
Он протянул приятелю руку. Тот машинально её пожал и остался стоять с бутылками посреди тротуара, переваривая услышанное, когда «попаданцы» двинулись прочь.
— Никогда ещё Штирлиц не был настолько близок к провалу, — прокомментировал Алексей. — Как-то я не подумал, что можно вот так нарваться.
— Выкрутился неплохо, — сказала Анна.
— И знаешь, сейчас вот вспомнилось… Перед отъездом в Москву я заезжал в Пятигорск по каким-то мелким делам и столкнулся со Славиком — ну, вот с ним… Разговора особо не получилось — я торопился, а он был сильно поддатый. Но что-то такое он тогда вякнул вроде бы — видел, дескать, твоего братана… Да, точно — я отмахнулся, не обратил внимания и забыл. Уехал, и мы со Славиком с тех пор больше не виделись… Теперь думаю — это действительно было? Или тот эпизод мне только сейчас добавился в память? Потому что прошлое перезаписалось? Блин, даже как-то стрёмно…
— Скажи спасибо, что ты научной подоплёки не знаешь. Я-то, конечно, тоже не спец, но имею хотя бы общее представление. И у меня волосы встают дыбом, когда начинаю думать, куда мы влезли…
Он посмотрел на неё внимательно:
— Всё, Ань, проехали. Отставить хандру. Давай отвлечёмся хоть ненадолго. Применим универсальное средство, которое заводит всех девушек.
— И почему мне кажется, что сейчас я услышу какую-нибудь пошлятину?
— Ход твоих мыслей мне нравится, но я вообще-то про шопинг. Тем более что в нашем случае он совмещается с занимательным краеведением. Ты же хотела прочувствовать дух эпохи? Щас будет.
Верхний рынок шумел.
Асфальтированную площадку перед ним заполнял разномастный транспорт. Разворачивались автобусы, от задрипанных «пазиков» до междугородних «икарусов», рявкали друг на друга клаксонами. Подъезжали такси, нетерпеливо повизгивали «газели». Воздух был пропитан горячей пылью и бензиновой гарью.
Лавируя в потоке народа, Анна и Алексей добрались до входа непосредственно в рынок. Там стоял небритый мужик, держа картонку с корявой надписью: «Куплю доллары». Они обошли его, и их тут же едва не сшиб коренастый парень с тележкой, на которой высилась башня из плотно набитых тюков. Следом проковыляла тётка с клеёнчатым баулом в синюю клетку. В киоске с кассетами надрывались колонки, взрёвывая голосом Скутера:
— How much is the fish?!
Ветерок донёс запах выпечки, заставив «попаданцев» сглотнуть слюну.
— Лёш, может, перекусим сначала? А то я что-то проголодалась.
— Я бы тогда и пива. Ты как?
— Мне лучше безалкогольное что-нибудь.
Не заходя пока в те ряды, где продавались шмотки, они отправились в продуктовую часть. В ларьке он купил ей колу, себе — тёмную «Балтику», а сырные хычины, ещё горячие, стали основным блюдом. Рядом как раз освободился столик на длинной ножке, круглый и шаткий. Они встали возле него, сгрузили еду на исцарапанную пластиковую поверхность.
— С прибытием, — сказал Алексей, отсалютовав бутылкой.
— Ага. Слушай, а почему у вас на каждом шагу ларьки с алкоголем? Ладно бы ещё пиво, но тут и водка везде, чуть ли не двадцать видов. Мерзость же горькая…
— У вас в социализме водку не продают? Запрет, что ли? Сухой закон?
— Почему закон? В свободной продаже всё. Но берут в основном вино, на праздник какой-нибудь. Ну, мужчины коньяк ещё иногда.
— Уныло живёте.
Анна покачала головой без улыбки:
— Нет, это
