собирал людей из окрестных деревень и двигался с ними к городу, где их силами ставили катапульты и пробивали бреши в стенах, пока не овладевали городом. А тогда не оставалось в нем никого, кто мог бы развести огонь или жить в доме. И душами овладел страх, причем у попавшего в плен было спокойнее на душе, чем у того, кто сидел дома, ожидая исхода событий.
В это время я находился в своей крепости, известной под названием Хурандиз, одной из лучших крепостей Хорасана. Мне неизвестно, кто из моих предков первым владел ею, так как рассказы о ней противоречат друг другу в зависимости от склонностей [рассказчиков], а мне надлежит говорить только правду. Считают, что она находится в руках моих предков с тех пор, как возник ислам и занялась его заря в Хорасане. А Аллах об этом знает лучше!
И вот в те дни, когда мир бушевал в смятении, крепость стала местом, куда бежали пленные, и убежищем для охваченных страхом, так как она была центром области, серединой возделанной местности. [Люди], имевшие свиту, и самые известные обладатели богатств спасались сюда бегством, босые и голые, и я по мере возможности прикрывал их наготу и помогал им в том, что их постигло, а затем провожал их к тем из их родственников, кого миновали мечи. И татары продолжали действовать таким образом, пока не захватили Хорасан до самых его окраин.
К ним перешел некто по имени Хабаш, происходивший из Касиджа, а это одно из имений Устува Хабушана[290]. Он был сархангом, но они, издеваясь, смеха ради титуловали его маликом, поставили его во главе вероотступников и поручили ему установку катапульт /66/ и управление пехотинцами. Люди претерпели от него страшные бедствия, невыносимые унижения и мучения, ниспосланные небесами. Он вступил на скверный путь и стал писать ра'исам поместий, а селения Хорасана имели стены, рвы и мечети, и ра'исы их были могущественны. И вот он приказывал какому-нибудь из них, чтобы тот явился сам вместе со своими подданными и доставил лопаты и мотыги, а также столько, сколько могли, луков и осадных орудий. И если ра'ис соглашался на это, то он (Хабаш) осаждал их силами какой-нибудь город, захватывал его и изливал на жителей жестокие мучения. Если же кто-нибудь из ра'исов пренебрегал этим приказом и уклонялся, то Хабаш шел к нему, осаждал его, выводил из укрепления его и тех, кто был с ним, предавая их мечу и отправляя по пути смерти.
Татары откладывали осаду Нишапура и предпочитали разорять другие округа, считавшиеся подчиненными ему, пока не закончили разрушение их всех: здесь было более двадцати городов. Затем со всеми своими силами они направились к Нишапуру, чтобы наказать его жителей большой бедой. К городу собрались и те их племена, которые были рассеяны в разных концах Хорасана. Когда татары подошли к нему, жители его выступили, начав сражение, и в грудь проклятого Тогачара попала стрела, завладевшая местом его души и избавившая людей от его зла: он отправился в «огонь Аллаха воспламененный, который вздымается над сердцами»[291].
Убедившись в превосходстве простонародья, татары поняли, что Нишапур удастся взять лишь с помощью подкреплений. Тогда они отложили осаду и написали Чингиз-хану, обращаясь за подкреплением и помощью. Он послал к ним Кутуку-нойана, Кед-Бука-нойана, Толан-Черби и некоторых других эмиров с пятьюдесятью тысячами всадников. Они подошли к Нишапуру и окружили его в конце шестьсот восемнадцатого года[292][293]. Это было после /67/ ухода Джалал ад-Дина в Индию, о чем мы расскажем, если будет угодно Аллаху.
Когда татары приблизились, они остановились восточнее города, в деревне Нушджан, где было много деревьев и имелась в изобилии вода. Они находились здесь, пока не восполнили недостатка в осадных орудиях: защитных стенах, подвижных башнях, катапультах и таранах. Они направились к Нишапуру и в тот же день установили двести катапульт с полным оснащением и метали из них. Через три дня они овладели им и причинили ему то же, что и остальным городам. Он стал таким же, как и другие, и по нему прошел поток, несчастье охватило его кругом, и день и ночь оплакивали его. Затем татары приказали пленным сровнять его лопатами, пока земля не стала ровной, без комьев и камней, и всадник не мог бы здесь споткнуться, а они играли здесь в мяч. Большая часть жителей погибла под землей, так как они до этого устроили себе подвалы и подземные ходы, полагая, что они смогут там удержаться.
Когда Джалал ад-Дин, как об этом будет сказано далее, вернулся из Индии и завладел областями Хорасана и соседними с ним частями Ирака и Мазандарана, то, несмотря на их разорение, откапывание кладов отдавалось на откуп за три тысячи динаров в год. Чаще всего откупщик брал на себя уплату такой суммы и в один день добывал ее, так как деньги были засыпаны в ямах вместе с их владельцами. Подобное происходило повсеместно и в других городах Хорасана, Хорезма, Ирака, Мазандарана, Аррана, Азербайджана, Гура, Газны, Бамйана, Сиджистана вплоть до границ Индии.
И если бы я рассказывал об этом подробно, то ничего не пришлось бы изменять, кроме имени осаждавшего и осажденного, и нет нужды продолжать речь об этом.
/68/ Глава 24
Рассказ о том, как султан назначил наследником престола своего сына Джалал ад-Дина Манкбурны и отстранил [от наследования] другого сына — Кутб ад-Дина Узлаг-шаха
Мы уже упоминали, что наследником престола был назначен Кутб ад-Дин Узлаг-шах, поскольку в то время приходилось потворствовать желаниям Теркен-хатун и следовать ее воле как вблизи, так и вдали от нее.
Когда болезнь султана на острове усилилась и он узнал, что его мать попала в плен, он призвал Джалал ад-Дина и находившихся на острове двух его братьев, Узлаг-шаха и Ак-шаха, и сказал: «Узы власти порвались, устои державы ослаблены и разрушены. Стало ясно, какие цели у этого врага: его когти и зубы крепко вцепились в страну. Отомстить ему за меня может лишь мой сын Манкбурны. И вот я назначаю его наследником престола, а вам обоим надлежит подчиняться ему и вступить на путь следования за ним». Затем он собственноручно прикрепил свой меч к бедру Джалал ад-Дина. После этого он оставался в живых всего несколько дней и скончался, представ перед своим господом. Он сошел в могилу со своим горем, да помилует его Аллах всевышний!
Глава 25
Рассказ о положении Хорезма после отъезда
