Книга Смерть за зеркалом - Константин Алов

По Заречному рынку, не спеша, шествовали молодые коротко стриженные люди с сильными руками шахтеров или сталеваров. Правда, мозоли на их ухоженных руках были набиты не кайлом или лопатой, а грифом штанги. Молодые люди ничего не покупали и не продавали. Они внимательно смотрели по сторонам и чего-то ждали. И дождались.

К одному из ларьков, в витрине которого одиноко пылились выцветшие рыбные консервы и пустые коробки из-под конфет, подошел постоянный покупатель. Сунув продавцу полсотни, он получил бутылку паленки и стал ждать сдачу. Вместо этого из ларька выкатился его хозяин, сверкая белками глаз на смуглом лице.

— Вах, шайтан-мамэ! Ишак вонючий, какой деньги давал!

Он размахивал в воздухе только что полученной от покупателя купюрой. Даже невооруженным глазом было видно, что бумажка напечатана на цветном ксероксе, причем очень неаккуратно.

Покупатель среагировал молниеносно. Он в мгновение ока сорвал с бутылки пробку, крутанул сосуд и принял позу трубящего горниста. В целом прозрачная, вернее, слегка мутноватая жидкость с невероятной быстротой устремилась ему в глотку.

— Вах! — ошарашенный продавец попытался вырвать свой товар у него из рук.

Но не тут-то было. Фальшивомонетчик вцепился в бутылку с нечеловеческой силой. С таким же успехом можно было бы попробовать вырвать кепку из руки бронзового Ленина.

— Ах ты, шакал!

Продавец утроил свои усилия, сопровождая безуспешные попытки вернуть неправомерно отчужденный товар пинками и затрещинами. Но обманщика это не смущало. Он проявил истинно русскую стойкость и, невзирая на град тумаков, не только допил водку, но и потряс бутылку, сцеживая в рот последние капли. Только тут он позволил себе заметить продавца и возвестил:

— Дрянь водка!

Тот опешил от такой наглости.

— Дрянь — не дрянь, давай настоящие деньги!

— Э, нет, — лукаво ухмыльнулся уже сильно окосевший покупатель. — Какой товар, такие и деньги. Водка фальшивая, и деньги тоже.

Произнеся эту тираду, он рухнул на землю. Тут же к продавцу подскочили молодые люди с мозолистыми руками, не говоря худого слова, принялись охаживать его кулаками и ногами по ребрам. Один из них все время в ходе этого занятия комментировал происходящее.

— Гады, суки! Покупателей обвешивают-обсчитывают, так еще и бьют! На ветерана руку подняли!

Лежавшему в луже собственной мочи «ветерану» на самом деле было не больше тридцати, но выглядел он на все девяносто. Тем не менее собравшийся народ принял проблемы алкаша близко к сердцу. В толпе раздались милые всякому русскому сердцу призывы бить чужих. Кое-кто уже перешел от лозунгов к делу и принялся опрокидывать крайние прилавки. невзирая на национальную принадлежность торгующих.

Со стороны административного корпуса появилась охрана рынка: крепкие горцы, предусмотрительно уклонившиеся в свое время от почетной обязанности сложить голову в священной войне с федералами. Было их немного, но все они были оснащены резиновыми дубинками и весьма решительно настроены. Менее организованная и невооруженная толпа погромщиков дрогнула и попятилась.

Но тут навстречу охране со стороны рыночных ворот двинулась другая сплоченная группа молодых людей. У этих борцов за справедливость тоже были сильные руки сталеваров, строителей, хлеборобов и врачей-хирургов.

Они шли твердым шагом, как на параде профессий. И каждый нес при этом свой инструмент. Строитель нес лом, хлебороб — нунчаки, предназначенные, как известно, для обмолота зерна, а хирурги поигрывали острыми ножичками. Наконец предводитель колонны, предположительно дирижер филармонии, взмахнул, как палочкой, бейсбольной битой — и противники с яростью бросились друг на друга.

Сражение приняло ожесточенный и затяжной характер. Участники мордобоя, покалеченные или исчерпавшие свой боевой ресурс, отползали на периферию схватки, где постепенно приходили в себя и начинали зализывать раны.

Кто-то из присутствующих просто, как древнеримский любитель гладиаторских боев, наслаждался зрелищем поверженных спортсменов, другие набивали сумки упавшим с прилавков товаром. Все громче стали раздаваться призывы позвонить в милицию…

Но городская милиция чуть ли не в полном составе в это время кучковалась возле «Башни смерти» или в ее коридорах. Особенно много серых мундиров скопилось на десятом этаже, где в это время и пребывал опер Крюков. Он сидел в свободной позе напротив молодого, но уже с заметной лысиной и мешками под глазами, унылого длинноносого типа. Барьером между ними служил небольшой журнальный столик, поскольку дело происходило в обычном гостиничном номере, занятом на время для нужд правоохранительных органов.

— Я следователь районной прокуратуры, фамилия моя Кибальчич, — представился длинноносый, поерзав в кресле, — вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний…

В последнее время, в связи с кадровой проблемой, следователями в милицию и прокуратуру стали брать даже специалистов с незаконченным высшим образованием. У этого на лацкане пиджака гордо сиял «поплавок». Совсем новенький, словно только вчера был получен.

— Вы знаменитому революционеру не родственник? — перебил его Крюков. — Который воздушный шар изобрел.

— Только не воздушный шар, а ракетный двигатель. Это был мой прапрадед, — гордо сообщил следователь. — По делу вопросы будут?

— Обязательно. В каком качестве меня допрашивают? Свидетеля или подозреваемого?

— Пока в качестве свидетеля, — многозначительно изрек Кибальчич-праправнук. — Все будет зависеть от ваших показаний.

— То есть я сам должен себе дело шить? Тогда, может быть, вы со мной зарплатой поделитесь, раз я за вас работать буду?

Следователь обиженно поджал губы.

— Не увиливайте, свидетель. Вы обязаны говорить правду.

— Но как подозреваемый я ее не обязан говорить, — стоял на своем Крюков.

— Вы пока еще свидетель, — не уступал следователь.

— Готов добровольно признаться.

— В убийстве? — обрадовался Кибальчич.

— Нет, — охладил его пыл Крюков. — Готов признать себя подозреваемым. Добровольно.

— Но… — следователь явно был в замешательстве. — В следственной практике такого не случалось…

Крюков был само дружелюбие. Только что по плечу следователя не хлопнул.

— Да какие проблемы, создадим прецедент.

Следователь некоторое время помолчал, собираясь с мыслями. Наконец он нашел Соломоново решение.

— Хорошо, вы можете не расписываться за дачу ложных показаний. Но допрошу вас я все-таки в качестве свидетеля. Где вы находились в момент совершения убийства?

— Вопрос интересный. Пишите. В момент совершения убийства я находился… Написали? Я находился в другом месте.

Следователь так и подскочил вместе со стулом.

— Что за шутки? В каком другом месте?

— Вы по рассеянности забыли сообщить мне время убийства, — охотно пояснил ему Крюков. — Но раз убийства я не совершал, то мог в этот момент находиться где угодно, только не на месте убийства. Что же тут непонятного? Еще что-нибудь хотите спросить? Нет? Я так и думал.

В гостиничный номер, превращенный на время в кабинет следователя, без стука вломился полковник милиции