class="p1">— Четыре.
— А кто считает? — Когда он потянулся через поддон за салфетками в моих руках, между нашими пальцами вспыхнули искры. Он буквально ошарашил меня. — Прости, — сказа Лео, потирая подушечки большого и указательного пальцев, чтобы унять боль. Он прав. Я ещё не покончила с причинением ему страданий. — Хочешь, я подойду к ней и скажу что — нибудь?
— Что? — Собрав мокрые бумажные полотенца, я скомкала их.
Не дожидаясь ответа, он резко поднялся с металлического ведра. Я наблюдала за тем, как он, отстояв очередь, подошёл к кассирше, и, наклонившись над стойкой, обменялся с ней парой слов. Она взглянула на меня через плечо Лео, много раз кивая, пока как будто бы внимательно слушала его.
Немного погодя он вернулся к нашему столику и сел напротив меня.
— Она говорит, что мы милая парочка.
— Что, прости? — я подавилась водой или влажным комком картона. Не уверена, чем именно.
— Я сказал ей, что тебе кажется, будто ты не получаешь сполна за потраченные деньги, поскольку она многократно использует комплименты, поэтому она сказала для тебя совершенно новый. — Он пододвинул по столу листок бумаги. — И купон на бесплатный обед в следующий визит.
— Ты сказал ей, что мы не пара?
— Нет, — ответил он. — Она не уточняла. Мы — пара. Пара людей. Коллег. Друзей. Это по — прежнему очень абстрактный комплимент, но я не слышал, чтобы она кому — нибудь говорила, что они милая пара, значит, мы можем считать, что это победа.
В этот момент с нашим заказом, расположившимся на перевернутой крышке мусорного бака, подошла та самая кассирша. Она пододвинула нам два свёртка, которые обманчиво напоминали буррито, несколько раз перевела взгляд с меня на Лео, а затем вернулась к своему месту за прилавком.
— Итак, похоже, что ты много чего знаешь о пчёлах, — сказал Лео, разворачивая фольгу достаточно для того, чтобы откусить сверху.
— Мой дядя — пчеловод, и, когда мне было двенадцать, я работала у него окуривателем.
С набитым ртом Лео спросил:
— И кто это такие?
Я попыталась попробовать кусочек обеда, но не сомневалась, что там внутри настоящий клей.
— Они отвечают за усмирение пчел. Дым нейтрализует феромоны, которые выделяют пчёлы — охранники, поэтому, пока их защита ослаблена, можно подобраться к улью.
— Похоже, это довольно интересная работа. — Я представления не имела, как ему удалось проглотить половину этой кашицы, завёрнутой в лепёшку. Но он продолжал есть, как будто это блюдо приготовили из реально существующих продуктов.
— То была прекрасная пора, но длилась она недолго. Меня уволили через три недели.
— С чего это?
— Ну, знаешь, я решила, что это так же работает с парнями. Поэтому пробралась в дом Бобби Дина на конце улицы, стащив предварительно дядину пачку сигарет, и зажгла одну сигарету, надеясь, что это сломит оборону Бобби, и я по крайней мере украду у него свой первый поцелуй.
Рот Лео резко дернулся, и я поняла, что он пытался удержаться от полноценной ухмылки.
— И чем это обернулось?
— Его дом сгорел.
Еда — клей, вылетев изо рта Лео, оказалась на моём платье.
Стремглав, очевидно, даже не успев подумать, потому что так обычно и происходит при внезапных ситуациях, Лео накинулся на мою грудь с салфеткой, зажатой в руке, отчаянно стирая пятно. Я, в свою очередь, тоже мгновенно среагировала, но при этом подумала, так что выгнула спину достаточно, чтобы чашечки В стали скорее С, и как минимум, мои холмики могли впечатлить Лео.
— О боже, Джули. Прости, — он отдёрнул руку, как ошпаренный, и его глаза чуть не вылезли из орбит.
— За меткий плевок? Или за то, что схватил за грудь?
— За всё. — Он посмотрел вниз на свои колени и так сильно сжал пальцы, что я могла видеть белые костяшки, проступающие сквозь прозрачную кожу. Как будто он выговаривал им или наказывал. Плохие, плохие ребята. — Ты же не собираешься жаловаться на сексуальное домогательство или что — нибудь в этом духе? — пошутил он, всё ещё глядя вниз.
— Поверь, ты не домогался их… эм меня. Всё хорошо. — Когда смущался, Лео выглядел невероятно мило. — Ты же не заявишь властям о поджоге, так ведь?
— Тебя не поймали?
— Нет. В конечном итоге всё оформили как несчастный случай с отопительным котлом. Поначалу я чувствовала себя виноватой, но в итоге мне удалось поцеловаться с Бобби Дином, и это, несомненно, оказалось худшим опытом в моей жизни, так что я решила, что это оправдало меня во всём этом инциденте с сожжённым домом.
— Чёрт, не подфартило Бобби. Но это довольно жестокое наказание за плохой поцелуй.
— Разве они не все такие? — Мы снова поддерживали зрительный контакт. — Я имею в виду первые поцелуи. Разве они не всегда ужасны? Даже каждый первый поцелуй с новым человеком — это почти всегда неизбежный провал.
О господи, его губы так недовольно надулись, что я могла думать только о том, чтобы прижаться к нему ртом, снеся при этом наш стол — поддон.
— Думаю, ты целовалась не с теми людьми.
Я сварилась заживо, вот как горячо стало. Ладони покрылись испариной, и я чувствовала, что подмышками тоже становится влажно. Нервы превратились в жидкость, которая сочилась из меня потом.
— Думаю, ты выбрал неудачный ресторан, — пробормотала я. — Они не только подают вместо еды школьные канцтовары, но и пытаются выдать себя за студию по горячей йоге, уверена, это нарушает все виды разрешений на экономическую деятельность.
Он понятия не имел, о чём я говорила, что вполне ожидаемо, потому что я сама едва понимала. Мне захотелось спрятаться под ведром, на котором сидела. Оно было достаточно вместительным.
— Ты права, это не лучший мой выбор. Могу я загладить вину в Тоскане?
Он хорош.
— Ну, едва ли это честно, потому что даже есть с пола на заправочной станции в Италии всё равно лучше, чем в любом ресторане, который можно найти в Штатах. — Это недалеко от истины, по крайней мере, для меня. Всё лучше, когда делается по итальянским традициям.
— Тогда, чтобы уровнять шансы и загладить вину, я приготовлю тебе настоящий итальянский ужин на нашем винограднике, как тебе?
Я рассмеялась.
— Ничего ты не уравнял. Ты просто смёл все шансы.
— Ты не пробовала мою стряпню.
Он прав. Но, проведя с ним всего лишь одно утро, я убедилась, что Лео Кардуччи не похож ни
