со следующего дня после разговора.
– Итак, вот тебе куртка, в которой ты будешь ходить… – Дмитрий придирчиво оглядел Шпору; форма охранника была рассчитана на людей стандартных пропорций, и парню могла сойти только на вырост, а шансов на это, в его 28, у него особо не было. – Вряд ли мы найдем для тебя что-то подходящее. Форму таких размеров не выпускают, потому что у нас запрещена эксплуатация детского труда…
Форменной у Шпоры была только куртка. Он носил свои сапоги и утепленные штаны спортивного типа от Клары Павловны. Они были подобраны с таким условием, чтобы заправлялись в сапоги.
Сапоги Шпора оставил свои, хотя они и не были рассчитаны на холод и скользили на льду – еще в самом начале Мари заметил, что непосредственно до, в процессе, либо после перехода, что-то непоправимо сломалось в механической начинке каблука.
В его задачи входило охранять автомойку и прилегающую территорию.
В целом, все было путем. Кроме…
"Зачем ты его оставил!? Он чудовище! Его самого стоит бояться больше, чем любых злоумышленников!.."
Хотя, Шпоре и не полагалось быть свидетелем разговора тет-а-тет директора мойки с дочерью… Но когда б его это останавливало…
Большую часть дня он провел на улице. Но все же как-то раз пересекся с Машей в коридоре. Она, едва взглянув на него, отвела глаза и поспешила прочь.
Шпора посмотрел ей вслед, потом, подумав и собравшись с мыслями, догнал ее.
– Маша? – шепотом спросил он: – Ты теперь… будешь избегать меня?
Она замялась, забегав глазами: – Я… не избегаю тебя. Просто занята и…
– Не надо врать, – остановил ее он. – Я просто не знал, что это настолько критично. Хорошо, я не буду применять силу без крайней необходимости…
Маша глубоко вздохнула:
– Не надо… В смысле, да, хорошо, но… Не приставай ко мне, пожалуйста, – сказала она, отворачиваясь: – Я тебя боюсь.
– Ясно, – после непродолжительного молчания сказал Шпора.
Как же это тяжело, выстраивать нормальные взаимоотношения с людьми.
И как легко одним неправильным шагом, одним неловким движением все перечеркнуть, обрушить с таким трудом наведенные тонкие мостики…
… Пару часов до конца дня Шпора сидел на невысокой загородке, следя за проезжающими машинами.
К нему подошел Дмитрий С**ов. Наемник коротко взглянул на директора и, не найдя ничего подозрительного, снова отвернулся.
Дмитрий постоял с минуту, потом присел рядом.
– Несмотря на твой равнодушный вид, – начал он: – могу предположить, что ты переживаешь из-за Маши?
Шпора метнул на него колючий взгляд, но отрицать не стал.
– Она сказала, что боится меня.
– Она вообще хотела, чтобы я тебя уволил. Сказала, ты чудовище.
– Понятно, – прошептал Шпора. Ведь, по концепции, он этого не знал.
– Она… – немного помолчав, спросил Дмитрий: – нравилась тебе?
– Не то что бы… – проговорил охранник, с трудом подбирая слова: – Просто… она давала надежду, что кому-то… не все равно.
Дмитрий С**ов вздохнул:
– Да-а… Порой очень не хватает того бесценного чувства, что где-то есть человек, которому есть до тебя дело, который искренне желает, чтобы с тобой все было в порядке…
– У меня было такое, – сказал Шпора.
– М-м-м? – Дмитрий внимательно посмотрел на него.
– Я заблокировал одну из жизненных точек одному парню. Конечно же, не сказал какую, чтобы никто, кроме меня, не смог ее разблокировать. И он знал, что если я ее не разблокирую, его через какое-то время парализует… Вот тогда он, наверное, всем богам молился, чтобы со мной ничего не случилось…
– М-да, – помолчав, проговорил Дмитрий.
– Я, наверное, что-то не то сказал… – опустил взгляд Шпора: – Я не очень хорошо общаюсь с людьми…
Некоторое время они сидели молча.
– Тяжело тебе с людьми, наверное? – наконец проговорил Дмитрий.
Мари хмыкнул.
– Есть такое.
– Ну, ничего, – директор усмехнулся: – Им с тобой тоже нелегко. Так что, считай, что вы в расчете.
Снова повисло молчание.
– Хочешь, можем съездить в бар, – подумав, предложил Дмитрий: – Выпьем, поговорим…
Шпора, усмехнувшись, отрицательно покачал головой:
– Если я выпью, вряд ли вы со мной о чем-то поговорите.
***
Когда Шпора вернулся, Саша читала, сидя на кровати, гладя лежащего рядом кота.
– Привет, Мари! – окликнула его она: – Ну что, как дела?
– Нормально, – холодно бросил тот.
Саша хмыкнула. В своем репертуаре.
– Как у тебя, налаживаются взаимоотношения с людьми?
– Нет.
– А что так? – подняла глаза Саша.
– Чтобы жить в обществе, приходится постоянно притворяться. Я просто не знаю, кого надо изображать из себя, чтобы считаться нормальным человеком.
– Да нет, притворяться не надо, в том то и смысл! Будешь постоянно прятаться под маской – так никогда и не найдешь нормальных друзей. Надо быть собой.
– Я тут побыл пару раз собой, – огрызнулся Шпора: – После первого раза люди, которые были тому свидетелями, стали при виде меня переходить на другую сторону дороги. А после второго со мной перестала общаться Маша.
Он уже знал о своем неофициальном прозвище здесь. Если тебя дважды, в совершенно независимых друг от друга местах, прозывают Сатаной… наверное, с тобой что-то не так.
– Брось, – проговорила Саша: – Ну, всяко бывает… Может, у тебя и получилось показать себя с не лучшей стороны, но это не значит, что и впредь ничего не получится. Попробуй не притворяться… Просто попробуй! Вот хотя бы здесь, сейчас.
– Чтобы сразу после этого пойти жить в подвал? – хмыкнул Шпора: – Нет уж, увольте!
***
На заезде на автомойку, после поворота с главной дороги, вынуждающего всех по максимуму снижать скорость, сложно попасть под машину.
Но Шпора профессионал.
Конечно, сбили его не по-настоящему, а как обычно.
Однако, Дмитрия С**ова это подтолкнуло к тому, чтобы разместить у въезда плакат-объявление с надписью: "Пожалуйста! Будьте очень внимательны и аккуратны! Не сбейте людей!"
Ясно, что под словом "людей" понимался один конкретный человек.
А вообще, работа охранника Шпоре нравилась куда больше, чем мойщика.
Платят больше (если не учитывать вычет из зарплаты в счет погашения убытков), всякую чушь делать не приходится, да еще и разговаривать ни с кем не надо. Просто ходишь около мойки или сидишь на загородке. И наблюдаешь.
Ну и что, что некоторых это смущает?
Не получилось стать незаметным – придется стать устрашающим.
***
Есть ли что-то страшнее… тишины?
Затишья перед бурей, перерыва в перестрелке. Когда противник меняет дислокацию.
А он молчал. Напомнил о себе и замолчал.
Чего он ждет? Что он замышляет?
Ферзь вышел из дома, украдкой огляделся и спешно подошел к машине. Надо смыться на пару недель в другой город, по официальной версии, по делам.
Ферзь окинул машину оценивающим взглядом и мысленно застонал: показаться там в таком виде
