минут стояла перед дверью в парилку почти полностью голая, не считая лифчика и трусиков, и в полном ужасе от происходящего.
Псих оглядел ее с головы до ног, снял трусы, аккуратно сложил их вместе с остальными вещами на лавочку. Ну конечно же. Конечно же, кто ходит в баню в белье? Только не псих!
– Ты так боишься жары? – спросил он.
Очевидно, он услышал скрип Таниных зубов или увидел, как ужас вытекает у нее через глаза. Одно из двух.
– Нет.
– А меня?
Таня бросила на него взгляд.
«Не смотри вниз», – вот такое вот у нее было правило, когда псих стоял рядом совершенно голый. Как по хлипкому мостику шагать.
Только. Не смотреть. Вниз.
– Нет… Да.
Псих вздохнул, закатил глаза. А потом вдруг решил, что сейчас самое время говорить откровенно и честно. Вот прямо сейчас, когда Таня в шаге от потери сознания.
– Я не собираюсь тебя трахать, это просто парилка. Но если бы ты попросила – то трахнул бы. С удовольствием.
Он не помогал, совсем.
Таня посмотрела на него настолько раздраженно, насколько только могла. Он что – издевался над ней?
– Я не буду тебя просить.
– Уверена? Потому что, мне кажется, нам с тобой уже давно пора.
Таня вдруг так сильно разозлилась, что эта злость на время вытеснила смущение из ее головы. Она же старалась! Она, правда, из кожи вон лезла, чтобы исправить ситуацию, чтобы перестать постоянно думать об этом, но, черт побери, псих совсем не хотел идти ей навстречу!
– Знаешь, если бы ты не провоцировал меня постоянно, то я бы чувствовала себя намного лучше.
Псих скрестил руки на груди. Это его коронное движение и так выводило из себя, а теперь он был еще и голый. Охренительно просто. Пять баллов.
– Я тебя провоцирую? За сегодняшний день ты один раз кончила рядом со мной, а еще один – потекла от моих поцелуев! Действительно, это все только из-за моих провокаций! Или настолько сильно хочется впечатлить бывшего, что ты возбуждаешься от самой идеи того, как он будет смотреть на счастливую, абсолютно довольную жизнью тебя?!
До этого Таня думала, что видела психа максимально злым тогда, во время его разговора с амбалами у дома, но сейчас…
Сейчас…
Он был не просто злым, а в ярости, и Таня бы с удовольствием зацепилась за его слова про собственное возбуждение, про бывшего и все остальное, но, черт, как же сексуален он был в этот момент.
Настолько сексуален, что у Тани в башке что-то щелкнуло и развалилось на кусочки. Какой-то механизм, сдерживающий ее, предохранитель, подушка безопасности.
Таня шагнула вперед и впечаталась губами в губы психа.
Сорвало нахрен все.
Как будто вулкан взорвался, прорвало плотину, рухнул на землю поток воды.
Псих на секунду замешкался, заглянул Тане в глаза, а потом, очевидно, понимая, что другой такой возможности не представится, вцепился в ее задницу, впечатывая ее бедрами в себя.
Таня застонала, ноги ее тут же раздвинулись, и псих поднял ее над полом, усаживая на высокую лавку в зоне отдыха. Поцелуй при этом не прекращался, они как будто мстили друг другу за все, что было – за долгие дни, за тянущиеся как жвачка недели, когда между ними висело это жуткое напряжение, от которого было трудно избавиться.
На секунду Тане в голову закралась мысль о том, что она не должна этого делать, но псих протолкнул язык ей в рот, и Таня полностью отключилась от реальности, оставляя только страсть, целуя его в ответ, чувствуя, как его большой горячий член упирается в Танин живот и трется о него, размазывая капли смазки по коже.
Никогда еще эта родительская баня не видела настолько жестокого с ней обращения. Псих снял Таню с лавки и стянул с нее трусы и лифчик так быстро, что та даже не заметила.
Она поняла это, когда к ее промежности прижался голый член, и стон сорвался с ее губ – протяжный и настолько похабный, что лучше бы никто не проходил мимо бани в этот момент.
Псих толкнул Таню в моечную комнату – лавки здесь были шире – запер дверь. И если еще минуту назад, пока они сплетались, как сумасшедшие, языками, у них еще был шанс остановиться, то сейчас шансов не было.
Да и черт с ними.
Таня почувствовала грудью сухую горячую вагонку стены. Псих прижал ее своим телом, огладил плечи, бока, задницу. Он стоял и терся о щель между Таниных ног членом, и это было настоящей пыткой – так сильно хотеть его.
Настоящей. Пыткой.
Таня заскулила. Псих протолкнул руку между ее телом и стеной, нащупал клитор и начал водить по нему. Это было его роковой ошибкой, потому что Таня сейчас могла бы кончить за пару минут – она уже знала это, ведь псих довел ее руками до оргазма буквально пару часов назад. У него это получалось просто волшебно.
– Нет, пожалуйста, я не хочу так быстро, – прошептала она хрипло.
Псих несколько секунд продолжал оглаживать пальцами ее клитор, делая его влажным, после чего убрал руку.
Вдруг его тело куда-то исчезло. Таня почувствовала, как горячий воздух скользит по коже. Она уже хотела обернуться, возмущенная таким наглым кидаловом, как вдруг ладони коснулись ее бедер.
Псих провел по ним пальцами, а потом надавил, плавно раздвигая в разные стороны. Таня, замерев, ждала. Она чувствовала дыхание на своей заднице и прекрасно знала, что сейчас произойдет.
От напряжения, от сладкого, мучительного ожидания, было так тяжело дышать, что Таня прижалась лбом к стене и стояла так, медленно втягивая в себя воздух и так же медленно выдыхая. Ей не мешала жара, как и осознание того, что где-то там, в десяти метрах от них, ее родители вместе с ее бывшим парнем и лучшей подругой пьют пиво в беседке и ведут вежливый разговор.
О чем они говорят? О работе? О том, какие цветы весной посадить в саду? Или о том, что Таня и псих сейчас одни в бане – какое похабство!
Таня отвлекала себя. Она отвлекала себя разными мыслями, она пыталась мурлыкать песню себе под нос, но все равно не была готова, когда язык психа скользнул по ее отверстию.
Медленно, сладко. Одним большим мазком снизу вверх.
Таня застонала и выгнулась, отставляя задницу назад, раздвигая ноги чуть шире.
«Держи себя в руках, тряпка!» – мысленно рявкнула она сама на
