как снова там лежал под машиной и чинил что-то. И тогда генерал развернулся к Кучеренко и заорал, мол, вам, прапорщик надо бы трудолюбию у своих же солдат поучиться! И добавил, типа, обращаясь к Мамадому, мол, товарищ солдат, ну-ка, вылезайте оттуда! Но никто не вылез, и когда генерал нагнулся, чтобы глянуть, он снова ох@ел конкретно! – Кашуба сделал торжествующую паузу.
– И чего там было? – нетерпеливо елозил Пупин, – че ты, блин кота за яйца тянешь!
– Оказалось, что Мамадов там спал и руки привязал к кардану ремешком, чтобы было похоже, будто он работает! Ну, ключи тоже вокруг себя разбросал для декорации… Во как! Там все стояли как обоср…шись. И генерал, и бригадир, и Кучеренко. С Мамадова тут же сорвали сержантские лычки и на пятнадцать суток! Да в карцер! Вон он – пошел готовиться, – махнул рукой Кашуба в сторону бригады.
– Ну и дела…– только и сказал я, честно говоря, все еще не до конца веря услышанному. Хотя, Кашуба был не из тех, кто вот так вот нагло и на ходу заливает.
Раздался звонок. Я взял трубку.
– Здорово, лейтенант! Трофимов говорит. Сегодня Корыхалов уехал в Киев на КамАЗе с шаландой9. Должен будет вернуться к ночи, с двумя двигателями для Уралов и одним для пусковой из первого дивизиона, ну, после капремонта, короче. Так вот, скажи дежурному по автопарку, что надо об этом будет доложить бригадиру в любое время, если дежурного по части не будет.
– Так я же по техтерритории, да и сменюсь уже, наверное.
– Не в службу… сходи к дежурному по парку, у него там с телефоном что-то. Не могу дозвониться. Если до его смены Корыхалов не приедет, пусть тогда новому дежурному передаст, ладно?
– Понял. Сейчас бойца пошлю.
«Что ж это за день такой сегодня?» – подумал я, кладя трубку. «Надо бы поймать кого-то из штабистов и разузнать, какова моя судьба на последующие сутки?»
Я послал Пупина передать новость о Корыхалове дежурному по автопарку, а сам двинулся к штабу. Возле штаба никого не оказалось, и я пошел через плац к казарме. Время уже подходило к разводу10, к четырем часам, то есть. На плацу шагали, высоко поднимая прямые ноги с оттянутым носком, трое бойцов в противогазах. Рядом прохаживался огромный, будто пожилой слон, старшина техбатареи Васин. Он явно искрил и при этом злобно, но негромко считал:
– Раз, два, три… Ногу, падла, не сгибай! Еще на сто кругов пойдешь! И выше, выше тяни! Как до девок бегать, так все мастера, а как службу тащить, так нехай один Васин! Ага! Я вам побегаю! Раз, два, три… Не хрюкай мне там! А то щас и ОЗК11наденешь!
Васин был вообще-то добряк и великолепный электронщик. Когда он тестировал ракеты – это было просто как настоящее шоу. В подобной же педагогической роли, я, признаться, видел его впервые, а потому, надо полагать, что бойцы вытворили нечто совсем уже выходящее из ряда вон, если уж Васин прибегнул к столь суровой и изощренной экзекуции. Я решил на всякий случай лишних вопросов не задавать, и, немало пораженный данной сценой, молча, направился к другому концу плаца. У входа в столовую стоял, скучая и поплевывая в кулак семечки, прапорщик Груздь. Я помахал ему рукой: привет, мол. Тот оживился и заржал:
– Ты еще долго тут по нарядам шариться будешь? Пошли уж пару коз стрельнем!
– Вань, иди в жопу! – ответил я. – А то ты не знаешь как Раньш на меня залупился!
– Слыхал, – ответил Ваня весело.– Ну, как хочешь! А то пошли…
Вдруг из дверей казармы вышел, как всегда серьезный, дядя Слава. Точнее – прапорщик Вяткин, или как его чаще называли – Взяткин. Был он гораздо старше всех, и потому его даже Окурков величал не иначе как дядя Слава. Был он помощником начштаба дивизиона, Микки Мауса, то есть, и потому откровенничать при нем было небезопасно, впрочем, как и портить с ним отношения.
– Здорово, дядя Слава! Чего слышно про наряд сегодняшний? Помыться мне хоть дадут или как?
Дядя Слава немного замялся.
– Ты вроде снова на техтерритории или по автопарку дежурный. Не помню точно.
– Ясно. Ну и на том спасибо. Хоть не в караул.
– Ага…– рассеянно сказал пухлый дядя Слава.– Так тебе ж уже недолго осталось? Месяцев семь? Или меньше?
– Восемь, – ответил я и пошел обратно на проходную.
«Недолго, б…», – подумал я уже про себя.
****
На сей раз, я заступил дежурить по автопарку. Этот наряд уже, пожалуй, можно было отнести к блатным. Неожиданности здесь случались редко. Главное было не выпустить машину без «путевки», но на моей памяти никто без «путевки» и не совался. Единственной странностью здесь было то, что дежурный был ответственен в случае, если машина возвращалась в часть не вовремя. Каким образом дежурный мог повлиять на своевременный возврат машины, для меня по сей день остается загадкой. Тем не менее, дежурного, как правило, не сменяли, пока все машины не заедут в свои гаражи или если не прикажет начальник автослужбы майор Колосов. Я прошел вдоль гаражей, убедился, что все, кроме Корыхалова на местах, да с тем и принял ключи от чумазого старлея из второго дивизиона.
Проходная нашего автохозяйства находилась на краю части и примыкала уже к самому полигону, то есть выходила в глубокую непроглядную мглу, которую пытался разодрать одинокий фонарь на довольно длинном ржавом столбе. По уставу за ночь полагалось обойти весь парк не менее двух раз. Но дураков этим заниматься, насколько я знал, было немного. Если и украдут пару колес, то доказать, что это случилось именно в твое дежурство и именно ночью – крайне сложно. А вот если кто-то в темноте из-за угла врежет трубой по башке, да отберет пистолет, как это было лет пять назад -тут уж дело посерьезнее будет, не говоря уже о том, что и башку тоже жалко. Причем всем известно, что освещение должно быть такое, как в парке культуры на первое мая, но, как говорится, «все уже было украдено до нас», и давно. Показухи же ночью не проводятся, так что париться с каким-то там освещением начальству казалось глупостью. А потому – терпите тяготы и лишения как знаете: дежурьте в темноте.
Я решил поглядеть, что будет на вечернем построении своими глазами. Оставив вместо себя сержанта Гуляева, я скользнул за территорию, огороженную каменным, забором, выкрашенным пару дней назад свежей известкой. Так я незаметно оказался в тени казармы хозвзвода. Отсюда
