значит, безнаказанно) ликвидировать.
Узнав об аресте нелегала, посольство родной страны не может ему помочь, разве что через надежного посредника нанять хорошего адвоката. В случае осуждения за шпионаж, а сроки за этот вид преступления самые длительные, нелегалу остается лишь уповать на то, что ему смогут организовать побег, или обменяют на провалившегося коллегу-разведчика из противоборствующей спецслужбы. И то, и другое весьма проблематично, ибо на шпионской войне не любят отпускать пленных и не спешат выручать из неволи тех, кому не повезло.
…Что ж это за люди такие — нелегалы, и откуда они берутся? Ответ дает бывший первый заместитель начальника внешней разведки СССР, многие годы курировавший нелегальное направление, генерал-лейтенант В.А. Кирпиченко:
«Кандидатов мы находим сами, перебирая сотни и сотни человек. Работа, действительно, штучная. Чтобы стать нелегалом, человек должен обладать многими качествами: смелостью; сильной волей; быстрым умом, способным просчитывать различные ситуации; способностями к овладению языками; навыками одной или несколькими профессиями, которые дают возможность зарабатывать на жизнь…
Но и это еще не всё! Даже если найден человек, обладающий указанными достоинствами, это вовсе не означает, что из него получится разведчик-нелегал. Необходимы еще некие неосязаемые свойства натуры, которые трудно передать словами — особый артистизм, способность к перевоплощению, склонность к приключениям, к разумному авантюризму.
Действует нелегал, бесповоротно уверовав в канон нелегальной разведки: “Без права на славу, во славу державы”, ибо люди этой профессии о славе не помышляют никогда, а о содержании своей работы не рассказывают никому, даже своим коллегам по цеху. Потому, что даже в закрытой Службе внешней разведки есть сроки давности, но их нет в разведке нелегальной.
Разведчик-нелегал, не допустивший провала и избежавший предательства, обречен на публичное небытие. А высшим мерилом его труда, таланта и заслуг является оценка коллег и правительственные награды…»
Глава вторая. Герой с нуля
Родился Саша Коротков 22 ноября 1909 года в Москве. Накануне его мать Анна Павловна разошлась с мужем и уехала из Кульджи, где тот работал в Русско-Азиатском банке. Саша никогда не виделся с отцом, потому что после развода мать прервала всякие отношения с ним. Хотя мальчик знал, что Михаил Антонович Коротков до 1917 года работал в различных банках Российской империи, а после революции — в Госбанке СССР.
Анна Павловна окончила гимназию и для своего времени была весьма образованной женщиной. Работая машинисткой в столичной редакции, она на свое жалованье содержала дочь, маленького Сашу и престарелую мать. Но во время Гражданской войны и по ее окончании семья испытывала такую нужду, что Сашу пришлось отдать в детдом.
Невзирая на лишения, Александр получил среднее образование и мечтал поступить на физический факультет МГУ. Однако нужда заставила его сразу по окончании средней школы в 1927 году стать учеником электромонтера. Работу он сочетал с занятиями футболом и большим теннисом в обществе «Динамо». Завоевав определенные высоты в теннисе, Александр исполнял роль спарринг-партнера известных чекистов на знаменитых кортах на Петровке. Там осенью 1928 года помощник председателя ОГПУ Вениамин Герсон предложил ему поступить на работу в органы государственной безопасности. Так Коротков стал электромехаником хозяйственного отдела ОГПУ.
В те годы среднее образование считалось «весьма приличным», и через год на смышленого электромеханика обратило внимание чекистское руководство, и Александр был принят делопроизводителем в самый престижный отдел ОГПУ — Иностранный (ИНО) — так в ту пору называлась советская внешняя разведка. И как только в 1930 году Короткова назначили помощником оперативного уполномоченного, его сразу стали готовить для работы за кордоном.
* * *
Самым трудоемким было изучение иностранных языков, и Александр узнал, почем фунт лиха: занятия шли, невзирая на выходные и праздники, по несколько часов кряду сразу после завершения рабочего дня. Немецкий язык ему преподавала не какая-то престарелая фрейлина царского двора, а бывший гамбургский докер, коммунист-политэмигрант, экс-участник Веймарского восстания 1923 года, ныне работающий в московском отделении Коминтерна.
С апостольским терпением гуру он не только вкладывал в распухшую от напряжения голову ученика максимально возможный для запоминания за один урок словарный запас, но и рассказывал о традициях и обычаях немцев, нормах поведения на улице и в присутственных местах.
Разумеется, он посвятил адепта во все тонкости табуированной лексики, благо, в немецком языке, как ни в одном другом, она самая разнообразная и изощренная.
Будучи любителем пенного напитка, немец вдохновенно разъяснил, как бирштубе отличить от келлера, локаля и кнайпе. Хотя в России все эти заведения имели одно название — пивная.
«Профессор» французского языка обогатил процесс обучения, принося на уроки грампластинки с записями известных парижских шансонье. Он научил Александра завязывать галстук разными узлами и подбирать его под цвет костюма. Объяснил, почему молодой человек обязан бриться, менять носки и чистить башмаки каждый день, а брюки гладить хотя бы раз в неделю.
…Изучение языков — это был лишь пролог. Особое внимание уделялось вживанию в образ, то есть овладению легендой прикрытия, разработанной Центром конкретно под Короткова.
Попутно Александр приобретал специальные навыки — как обмануть наружное наблюдения, резко сменив на маршруте вид транспорта: из автобуса или метро пересесть в такси и наоборот; как использовать библиотеки и кинозалы для передачи и приема документов, а для продолжительных встреч — явок — кабинеты доверенных врачей-урологов.
По окончании «курсов на выживание» Коротков получил назначение в нелегальную разведку, и в 1933 году был командирован для работы в Париж.
Глава третья. Запах провала
Путь Александра в столицу Франции лежал через Австрию. В Вене он получил австрийский паспорт на имя словака Гржимека Районецкого и был принят на трехмесячные курсы немецкого языка при Венском университете. Но так и не освоил «хохдойч» — классическое немецкое произношение, и с тех пор говорил по-немецки как коренной венец.
В Вене, благодаря своим исключительным адаптивным способностям, Коротков приобрел лоск коренного европейца, что было совсем не просто для человека, выросшего в московских дворах Совдепии. К легенде прикрытия он прикипел так крепко, что никакие форс-мажоры и «детекторы лжи» не могли «расколоть» его ни во время сна, ни во время бодрствования. Во всяком случае, так считал Александр, пока не вмешался господин Случай.
Было так.
В конце сентября, «зачистив» очередной квартал Вены, — мероприятие по изучению города для последующего (вероятного) проведения разведакций: встреч с агентами, закладок тайников, ухода от «хвоста» и т. п., — Александр, то есть Гржимек Районецкий, отработав программу и основательно устав, побрел в студенческое общежитие.
Ночь была лунная, но на Будапестштрассе, узенькой безлюдной улочке, стиснутой с обеих сторон средневековыми домами-дворцами, царил полумрак. Тишину и покой нарушал
