— Злобная ведьма? — усмехнулась уголками губ, наблюдая за стремительными движениями ручек, на которых красовались браслеты разных мастей.
— Да, но меня ругали, когда я ее так называла. Особенно папочка… — взгляд потускнел, и малышка принялась перебирать распущенную часть своих волос, пока я завязывала бант на другой стороне. — Он с мамочкой на небе, — грустно выдал ребенок, не переставая смотреть в одну точку. Я замерла, а ладони покрылись липким потом, не давая закончить начатое. Какой ужас.
Сердце сжалось, такая маленькая, а уже потеряла родных.
— Они обязательно смотрят на тебя с облачка, ты ведь такая замечательная девочка, — погладив головку, сдавленно проговорила. Запрещала себе плакать, прикусывая нижнюю губу.
Она и правда замечательная, столько всего умеет и знает, что не каждому взрослому удалось бы достичь таких высот. И столько добра в этом маленьком сердечке. Столько же и боли.
— Все так говорят, но может…может я не хочу, чтобы они на меня смотрели, я хочу, чтобы они были здесь! — нижняя губа задрожала, но стойкий оловянный солдатик удержался.
Малышка раскинула руки в стороны, и я обняла ее, крепко прижимая к себе. Невыносимо, когда маленькие дети испытывают такое. Несправедливо и неправильно, так не должно быть. В душе как будто раскололось что-то, вызывая болезненный спазм и противный привкус во рту.
— Все будет хорошо, — прошептала, уткнувшись в пушистую головку.
Мы посидели еще немного, доделали свои девчачьи дела с прической, посмотрели мультик, и к ночи тоска неслышно, мягкой поступью нагрянула ко мне. Как и в последующие дни. Если подумать рационально, я могла бы сбежать, но то, каким тоном Рашидов говорил о небезопасности, давало мне крутой такой толчок к тому, чтобы не совершать глупости.
Вторая проблема: я волновалась о нем. На все вопросы Леша исключительно молчал, было видно, что он чем-то загружен. Периодически мужчина скрывался за широкими деревянными дверями с несколькими охранниками и проводил там часы напролет.
Часто я слышала, как он в достаточно непривычной нежной манере с кем-то общался по телефону. Тон голоса настолько преображался, что нельзя было бы и подумать, что это Леша.
— Мира, прекрати нервничать, тебе сейчас нельзя.
Так я узнала, что он тоже не горел желанием сидеть нянькой со мной, но не показывал этого. Только тоскливый взгляд выдавал его с потрохами. Видимо, именно Мира заставляла его испытывать подобные эмоции.
Леша часто покидал дом, но оставлял столько охраны, что складывалось впечатление, будто бы я дочь президента.
Я старалась не накручивать себя, честно пыталась вести себя хорошо, но однажды один из охранников оставил телефон в огромном зале.
Пока Аиша находилась на кухне за поеданием своего любимого пирога, меня манило к телефону. Бегло оглянувшись, не заметила никого, после чего подошла, но так и не коснулась заветной трубки. Секунды растягивались в минуты, я испепеляла взглядом трубку, и ничего.
Интуиция или страх быть замеченной — не знаю, но я отошла на приличное расстояние, а охранник семенил в сторону стола буквально через секунду. Кинул на меня подозрительный взгляд, схватил телефон и скрылся.
Глупая. Ну вот что тебе мешало? Схватила и бежишь! Нет, раздумывает миллион часов.
От перевозбуждения тело содрогалось, и я решила принять душ. Теплая вода расслабляла, плавно укутывая мышцы нежным коконом.
Несмотря на жаркую погоду, в доме было прохладно, порой даже холодно, все из-за изощренной системы кондиционирования, она вмонтирована в вентиляцию, а всем руководит один человек, который настраивает параметры по требованию «хозяина», так что мы все тут мерзли периодически.
Не замечала за Темным любви к холоду, но стоило признать — прислуга его боялась. Они не смотрели и на меня, не отвечали на вопросы, не касающиеся примитивных вещей. Порой во взглядах мелькало осуждение, смешанное с пренебрежением. Стоило Леше или Аише появиться, отношене ощутимо менялось.
— Игрушка хозяина, — услышала однажды, стоя перед входом на кухню так, что широкая дверь скрывала меня, но решила не ввязываться в безумные выяснения отношений. — Еще нажалуется.
Ситуация патовая, а с другой стороны, смешная до безобразия. Кто я такая, чтобы жаловаться? Кто меня вообще послушает? Но не бежать и не рассказывать же это каждой гавкающей шавке?
Настроив нужную температуру, юркнула под горячие напор, пытаясь восстановить сбившееся от быстрой ходьбы дыхание.
Надя, выдыхай.
Душ был настолько горячим, что оставлял болезненные следы на коже, но я упрямо терпела, желая получить эту боль. Невозможно продолжать жить тут как ни в чем не бывало, забыв что меня по сути украли. Украли!
Какие бы благие намерения не стояли за этим поступком, неприглядная истина всплывает на поверхность безобразным пятном каждый раз, стоит мне рассмотреть ситуацию под разными углами.
И еще странные болезненные ощущения в груди, сковывающие дыхание при первом упоминании Рашидова. Мысли о какой-то жене назойливой мухой витали в голове. Он был женат, а сейчас? Могла ли я быть настолько ценной, что меня привели в дом? Или это вынужденная мера, а я не стою ничего?
Внезапный щелчок и сильный захват вытянули меня из размышлений. От паники тело забилось в конвульсиях, а сердце пропустило удар. Я поскользнулась на гладкой поверхности и точно бы повалилась головой о кафель, если бы меня, полностью голую, не удержали мужские руки.
— Ну ты чего, испугалась? — знакомый голос звучал приглушенно сквозь потоки горячей воды, что так и стекала по телу.
Вздох облегчения. На секунду мне показалось, что это все. Сразу постаралась прикрыться, но от него не скроешься. Ладони моментально накрыли мою грудь, отрезая всякие попытки укрыться самой.
— Кто так делает? Нельзя подкрадываться к человеку со спины еще и в душе! — схватила за ладони и попыталась оторвать от себя.
Но в глубине души почувствовала слабый огонек облегчения. Не только потому, что это он вошел в кабинку, а потому что он в принципе появился. Живой. Возможно, я глупая девочка, но сам факт его появления облегчил бетонную плиту, придавившую мою грудь.
— Я, — коротко выдал, продолжая играть с возбуждёнными сосками. Они сразу же среагирвали на касания, а спина почувствовала приближение горячего тела с возбужденной плотью, упирающейся в ягодицы.
Дыхание сбилось, Рашидов плавно качнулся, цепляя членом складочки.
— Ты скучала, — провел носом по шее и прикусил мочку, правая же рука плавно опускалась все ниже и ниже. По животу до самого лобка, как будто перышком проводил, мягко, невесомо, пробуждая во мне что-то настолько порочное, что хотелось кричать.
— Нет, — настояла на своем, пытаясь отойти. Нет.
— Попробуем еще разок? — палец плавно скользнул между половыми губами. Я пыталась сдержать стон, но провалилась. Он поводил по клитору, а затем сжал плоть двумя пальцами, заставляя меня подскочить и покрыться предательскими мурашками.
