будет. Предлагаю сейчас пообедать, потом встретиться с музыкантами, а часов в восемь отправиться на природу. Комары нас заждались!
Не выдержав, Суржиков отложил нож и ощупью нашёл рулон бумажных полотенец. Вытер слёзы, оглушительно высморкался и смог, наконец, что-то видеть вокруг себя.
– Слушайте, вы же тут почти все маги! – сказал он с некоторым раздражением. – Сделайте какие-нибудь фильтры, чтобы этот тьмой выращенный лук не выел мне глаза!
– Боюсь, земляная пробка тебе не подойдёт, – фыркнула Софья. – А воздушные будут пропускать эфирное масло.
– Можно слегка заморозить луковицу, – предложила Катя. – Или сделать щит-полусферу вокруг рук и ножа, тогда весь запах будет оставаться там.
– Давай всё! – вздохнул Влад. – Иначе бифштексы останутся без жареного лука, или я лишусь зрения.
Подмороженные луковицы резались легко, и совсем скоро все члены этой неродственной семьи торжественной процессией потянулись в столовую.
– Может, надо было на кухне сесть? – вслух подумала Барбара. – Таскаем туда-сюда…
– Нет уж! – отрезал один из близнецов. – Пока нет нашего Аркадия, будем всё равно жить по правилам. Положено ужинать в столовой!
Горячая картошка в глубокой фарфоровой миске исходила паром, и в ней таяли кусочки сливочного масла. Бифштексы, политые луковым соусом, ласкали глаз, нос и язык. Красное вино темнело в бокалах, отливало вишнёвым и алым. Словом, можно было сказать, что жизнь идёт как должно, и Суржиков привычно уже погрузился в обдумывание дела.
Собственно говоря, он понял для себя, что между обдумыванием новой роли и нового дела разница совсем невелика. Вот и сейчас нужно было только понять, как вытянуть из Скавронского информацию… Сам Суржиков к нему пойти не может, вряд ли режиссёр забыл их конфликт пятилетней давности. Даже не конфликт, а скандал, грандиозный скандал, который и через двадцать лет не вызвал бы чувства умиления. Был бы в Москве Алекс, проблема бы была решена, но его нет, и когда появится – неизвестно…
Тут Владимир понял, что его вилка никак не может подцепить новый кусочек еды, посмотрел на тарелку и понял, что бифштексы и картошка закончились, а серебряные зубцы скользят в каком-то розовом желе.
– Я ж говорил, что он заметит! – довольным голосом сказал Стас.
– Если бы твой фантом можно было подцепить на вилку, не заметил бы! – парировал Серж. – Плотнее надо было делать.
Хмыкнув, Суржиков отодвинул тарелку и сказал:
– Раз вы такие умные, идите и ставьте самовар. И сушки не забудьте!
– Вообще-то мы их съели, – потупились мальчики.
– Я купил ещё, всё на полке в буфете!
Толкаясь и споря на ходу, близнецы умчались на кухню, а Влад посмотрел на своих сотрапезников.
Софья молча улыбалась чему-то, глядя в окно на густеющие сумерки, Макс спорил вполголоса с Катей, Барбара собирала тарелки. «Семья, – подумал Суржиков. – Самая настоящая семья».
– Дамы и господа, мне нужна помощь, – сказал он.
– Куда-то пойдём? Я могу опять быть секретаршей! – отвлеклась от спора Катя.
– Нет… пока нужен совет. Есть такой режиссёр, Скавронский…
В несколько коротких фразах Влад обрисовал ситуацию в театре, присовокупил предположения Певцова о причастности к событиям бывшего руководителя и смущённо добавил:
– Я с этим типом поссорился насмерть ещё пять лет назад, из-за этого и из театра ушёл. Так что сам пойти к нему не могу, а поговорить, расспросить его надо.
– Проще простого, – тут же сказала Софья. – К этому Скавронскому должен придти журналист. Всё честь по чести, договориться об интервью, и в ходе этой беседы задать, в том числе, и нужные вопросы.
– Разумно, – поддержала её Барбара. – Я могу сыграть журналистку из какого-нибудь глянцевого издания, а Макс изобразит фотографа.
– Запросто! – воскликнул молодой человек. – Мам, а ты?
– Я попробую добыть удостоверение внештатного сотрудника журнала «Свет и тень», – таинственно улыбнулась Софья.
– А я? Я тоже хочу участвовать! – воскликнула Катя.
– А ты неси бумагу и ручку, будем вопросы придумывать, – предложил Суржиков. – Ну, держись, Скавронский!
Обед, он же ужин, пришелся на пять часов дня, то время, когда большинство ресторанов закрывается, а в тавернах и трактирах залы почти пустуют. Вроде как есть уже поздно, а пить ещё рано…
– А пить будем завтра, – мрачно прокомментировал Кулиджанов, отдавая официантке листок с перечнем сортов местного пива.
Обер-майор с сожалением проводил меню взглядом и кивнул:
– Думаете, всё пройдёт как надо?
– Посмотрим.
– Распорядитель оркестра ждёт нас в семь.
– Вот и отлично, – и, чтобы прекратить эту беседу, капитан-лейтенант вгрызся в жареную колбаску.
Все выступления популярного музыкального коллектива, оркестра герра Бахнера, были расписаны на год вперёд, и руководил этим сложным расписанием тощий маленький человечек с печальными глазами.
– Господин Мунц? – осведомился Габленц, по-прежнему сопровождавший капитан-лейтенанта и его команду. – Вот славно, что вы здесь!
Печальный человечек кивнул.
– Ага! – радостно сказал стражник. – Мы с вами договаривались встретиться! Служба магбезопасности и городская стража Линца, разрешите представиться.
– Проходите, господа. Правда, боюсь, рассадить вас не смогу, стульев мало… Только предупреждаю вас, у меня очень мало времени! Сегодня вечером духовая группа оркестра отправляется в Мюльбах…
– Господин Мунц, не переигрывайте, – ласково посоветовал Габленц. – До Мюльбаха не больше пятнадцати километров, они даже устать не успеют.
– Хорошо, – вздохнул распорядитель ещё печальнее. – Спрашивайте.
– Вы приняли в оркестр нового музыканта. Что, расширили состав?
– Ах, если бы! Нет, просто наш кларнетист весьма неудачно приболел, и теперь какое-то время не сможет выступать.
– Приболел? И чем же? – спросил Никонов.
– Э-э-э…
– Да нос ему разбили, – безжалостно сообщил Габленц. – И зуб вышибли. Посвистывать он может теперь, а не дудеть.
– Это конфиденциальная информация! – возмутился Мунц.
– От стражи? Да ладно! А кто его к медикам отвозил, по-вашему?
Наверное, они ещё какое-то время препирались бы, поскольку явно были не первый день знакомы, но Кулилджанов решительно пресёк этот цирк.
– Похождения кларнетиста нас не очень интересуют, а вот новый музыкант весьма. Расскажите-ка о нём, кто он такой, откуда свалился, и почему его взяли работать в такой знаменитый оркестр.
Как известно, лесть, особенно грубая, всегда находит путь к сердцу, вот и господин распорядитель оркестра исключением не стал. Да и, в конце-то концов, кто ему этот новенький?
– Из Зальцбурга он, – уверенно сообщил Мунц. – Контракт там закончился, говорит, не стал возобновлять, поскольку решил попутешествовать. Зовут Франц Груббер, не сказать, чтоб светило, но на замену вполне поработает пару недель. Да, была у него и рекомендация! Сам господин фон Вершер подписан, директор отеля «Империал»!
Кулиджанов коротко глянул на Габленца, тот понятливо кивнул и испарился.
– Хорошо, – капитан-лейтенант встал и сверху вниз посмотрел на распорядителя. – Значит, духовая группа… сколько музыкантов?
– Камерный состав, всего двадцать.
– Отлично. Все они отправляются в Мюльбах сегодня вечером, завтра работают там на свадьбе…
