строго ортодоксальных еврейских пар. Однако вместо того чтобы истратить деньги на эти цели, Поруш построил кошерный отель в Иерусалиме.
Стэчер из-за этого поссорился с Порушем, и дело дошло до суда. Стэчер говорил, что вкладывал деньги в благотворительность. Мало того что ему не вернули деньги, он еще и не получал никаких дивидендов от своего вложения.
Сложилась довольно-таки смешная ситуация: знаменитый американский гангстер был ограблен раввином.
Во время судебного разбирательства адвокат Стэчера называл раввина мошенником, а адвокат Поруша называл Стэчера преступником.
Стэчер выиграл-таки дело, и Поруш был вынужден вернуть деньги. Как только Док покинул зал суда, к нему подошел репортер и спросил, как он себя чувствует. На что Стэчер ответил: «Меня ограбил раввин, подумать только, раввин…»
Находящийся поблизости другой репортер сказал, что этот раввин, наверное, еще больший аферист, чем Стэчер.
На какое-то время Израиль стал пристанищем для старых гангстеров. Друг Стэчера, Мейер Лански, тоже отправился в Израиль, прячась от правосудия США. В 1970 году он захотел стать израильским гражданином. После долгого разбирательства просьба Лански была отвергнута, и в 1972 году его выслали из страны.
Процесс Лански породил много дебатов в Израиле. Премьер-министру Голде Меир сказали, что Лански был негласным лидером мафии, поэтому, если бы он остался, Израиль стал бы пристанищем бандитов. Голда ничего не знала о Лански и не много знала об американской преступности, но она была наслышана о мафии. Вот это-то и сыграло решающую роль в судьбе Лански в Израиле.
По словам Йозефа Бурга, тогдашнего министра внутренних дел, Голда была напугана.
«Доктор Бург! Мафия? — спросила она. — Никакой мафии в Израиле!»
Голда выросла в Штатах и очень прислушивалась к американскому общественному мнению, особенно еврейскому. Она знала, что если Израиль даст пристанище криминальному боссу, то это может повлечь за собой материальные трудности при сборе средств для Израиля среди американских евреев.
Так или иначе, слово «мафия» ее очень пугало.
Голду Меир также беспокоило, что, если бы Лански остался в Израиле, администрация Никсона, которая требовала экстрадиции Лански, могла отказаться от поставок истребителей-бомбардировщиков, нужных Израилю, чтобы нейтрализовать новое советское вооружение, поставляемое на египетские позиции на Суэце.
В сентябре 1971 года Йозеф Бург принял решение на основании досье ФБР, документов Департамента юстиции, слушаний комиссии Кефовера и книг по организованной преступности. Этой информации было недостаточно для того, чтобы приговорить Лански. Несмотря на более чем пятидесятилетнюю связь с организованной преступностью, Лански отсидел в тюрьме всего три месяца: в 1952 году в Саратога-Спрингс, штат Нью-Йорк, он признал себя виновным в причастности к игорному бизнесу. Внимательно изучив материалы, Бург пришел к выводу, что Лански — человек с криминальным прошлым, представляющий угрозу общественному, порядку. Поэтому он отклонил прошение Лански о предоставлении израильского гражданства и отдал приказ о его экстрадиции.
После операции на сердце в 1973 году Лански предстал перед судом в Майами по обвинению в уклонении от уплаты налогов. Его оправдали. Дважды после этого правительство выдвигало против него обвинения, но осудить Лански не удалось. В ноябре 1976 года Департамент юстиции оставил попытки упрятать его за решетку.
В Израиле Лански подружился с журналистом Ури Даном. Эта дружба продлилась несколько лет, и Лански много рассказал Дану о своем прошлом. Тайком от Лански Дан собирал материал для книги о нем. После ее публикации Лански почувствовал себя преданным, что лишь усилило его недоверие к писателям и журналистам. Когда его спрашивали, как он относится к действиям Дана, Лански в упор смотрел на интервьюера и без тени улыбки говорил: «Некоторые готовы на все ради денег».
Во время пребывания Лански в Израиле некий преступник по имени Илан решил похитить его и потребовать выкуп. План не был приведен в исполнение из-за таинственного исчезновения Илана. Позднее в северной части Израиля было обнаружено его тело, разрубленное на куски и упакованное в свертки. Убийцу так и не поймали.
Жизнь: работа и отдых
Тюремное заключение могло быть страшным испытанием для человека, привыкшего к свободе и нравам улицы. Тем не менее если у тебя были связи, то твое времяпрепровождение могло стать комфортным и безопасным, как в случае с Максом «Падди» Хинксом, здоровенным вымогателем в банде Дылды Цвиллмана.
«Во время моих отсидок в тюрьмах деньги играли огромную роль, — вспоминал Падди. — Все, что для меня делалось, делалось благодаря связям Дылды, за что ему огромное спасибо. Я любил его до конца его дней».
В 1939 году Падди посадили в слабо охраняемую тюрьму в Луисбурге, Нью-Джерси.
По словам Падди, в Дуйсбурге они спокойно могли играть: «Однажды, когда меня хотел уличить суперинтендант, я сказал ему, что мы играем на сигареты. И я стоял перед ним, без преувеличений, с карманами, полными денег.
У меня была отдельная комната над бараками, и еда лучшая. Еще был один человек, Плейбой Фигер, который приводил мне девочек.
Также я мог ходить в город, где покупал виски и угощал им всех. А на следующий день они про меня говорили, что этот вшивый еврей опять делает, что хочет.
Охранникам было практически все равно, что происходит. Частично они знали о моих связях, поэтому меня не беспокоили.
Меня арестовывали около пятидесяти раз, но отмотал я только два срока».
Иногда бывало и так: чем известней гангстер, тем жестче наказание. Джеку Гацику, которого отправили в 1932 году в тюрьму за неуплату налогов, приходилось там несладко. Джек чувствовал, что с ним обращаются нелучшим образом из-за его славы. Правда или нет, но он постоянно подавал прошения о переводе из тюрьмы Дуйсбурга в Алькатрас в Калифорнии. Он хотел в Алькатрас, потому что Аль Капоне, его товарищ и босс, находился там.
В июне 1934 года, проведя два года в тюрьме, Джек написал Сэнфорду Бейтсу, директору федеральных тюрем, прося об освобождении.
«Как вы знаете (или не знаете), — писал Гацик, — я получил неплохой жизненный опыт, отсидев под вашей охраной. Я пришел в колонию Ливенворс, штат Канзас, с дурной репутацией, о поддержании которой позаботились газеты, называя меня гангстером и бандитом, но, смею вас заверить, что это не больше чем выдумки мерзких репортеров. Со мной обращаются не так, как со всеми остальными. Мне дали это понять своими действиями ваши сотрудники».
Гацик жаловался, что и в Ливенворсе, и в Луисбурге за ним постоянно следили, его почту тщательно проверяли и вообще относились к нему с подозрением.
Из всего этого Гацик сделал вывод, что Бейтс считает его очень плохим человеком, несмотря на то что в его досье нет ни одного замечания.
