обрамлении. Это ж надо было себя так изуродовать. Интересно, она нарочно? И с какой целью?
Глава 23
Когда я с вежливой улыбкой подошла к девочке, пришлось даже пару раз покашлять. Южанка была настолько сосредоточена на носках своих туфель, что не замечала ничего вокруг. Или замечала, но игнорировала.
— Леди Болдуин? — снова позвала я.
— Я, да… Ох! — Не успела девочка поднять на меня глаза, как сразу отшатнулась и схватилась за… крестик. — Да убережет меня Пресветлый от нечистого. Да сохранит меня от грешного.
— Эм… прошу прощения, — не поняла я столь бурной реакции. За мной стоит какое-то чудовище? Или какой-нибудь местный тиран?
Обернулась, не обнаружила никаких монстров и снова уставилась на южанку вопросительным взглядом. Тем временем девочка все же пришла в себя:
— Ох, я… извините, леди… леди Оверхольм. Мне… мне показалось. Извините. У вас траур, да? Ваш муж умер?
— Нет, живее всех живых. — К несчастью. Но вслух я этого, конечно, не сказала. И потом, я еще толком не знаю местное законодательство про вдов. Вдруг там что-то похуже монастыря.
— Но вы в черной вуали. Это траур. Грешно носить черное, если в сердце нет печали. Этим вы оскорбляете мертвых. Тем более с красным. С цветом демонов.
— Леди Болдуин, — мне стало жалко девочку, такие у нее были испуганные глаза, — не стоит так безоговорочно верить детским страхам. Согласитесь, мне просто идет этот цвет. И вам бы подошел.
— Что вы говорите… — пролепетала бедолага. — Я не посмею… особенно здесь… заветы предков…
— Леди Болдуин, — я улыбнулась как можно мягче, — послушайте. То, что наши мужчины проиграли войну, не означает, что женщины не могут взять реванш. Они покорили наши земли? Ладно. А мы покорим их столицу и сердца. Разве это не справедливо?
— Вы сошли с ума, леди Оверхольм. Я тоже, наверное. Жаль, что наши мужья не пустили нас вовремя в божью обитель. А теперь… теперь уже поздно. Если бы не дети, я бы, наверное, давно пошла против неба и наложила на себя руки… я…
— Отставить нытье! — У меня кончилось терпение, я приблизилась вплотную и шепотом буквально рявкнула ей команду, как старшина новобранцу. — Еще чего, руки на себя накладывать! Подбородок вверх! Южанки не сдаются, запомните это раз и навсегда!
Леди Гортензия на пару секунд застыла с открытым ртом, а потом часто-часто заморгала — вот-вот разревется. Только этого мне не хватало! Чего я вообще к ней полезла?! Своих забот мало?
— Леди Оверхольм… — еле выдохнула девушка, сдержав-таки слезы. — Но вы ведь сами… сами говорили, что лучше погибнуть. А сейчас будто… сестра моя, будто нечистый говорит вашими устами.
— Дура была, — без малейшего сомнения повинилась я. — Не дождутся! И вы не смейте вешать нос. Разве предки одобрили бы наше поражение? — Я решила зайти с другой стороны. — Разве они ждут от своих дочерей бесполезных слез и самоубийств?
— Но как, леди Оверхольм? Как мы можем выиграть против страны? — Девчонка все же пустила слезу, пусть пока это и была всего пара капель.
— Нам не нужно покорять страну, — загадочно опустила ресницы я. — Достаточно покорить ее мужчин. Вы всерьез считаете, что на фоне этих бледных северных молей мы можем проиграть?
— Но мой муж… — Гортензия закусила губу. — Он считает меня… считает…
— Так докажите, что он ошибается! — велела я, даже не интересуясь, кем именно очередной северный остолоп посчитал этот хрупкий цветочек. — Вы сможете! Вы южанка, в конце концов!
— Я родила двоих сыновей. Я… слишком стара, чтобы сражаться. И страшна. И я не смогу надеть платье… вот такое.
— Леди Болдуин, — я осторожно взяла ее под руку, почувствовав, что еще немного — и дурочка просто сбежит, — кто вам сказал, что вы должны сражаться? Самую главную битву любой женщины вы уже выиграли. Ваши сыновья несут кровь наших славных предков и будут владеть тем, что им даст ваш северный муж. Так чего вам теперь бояться? Вы уже победительница! Просто поверьте в себя!
М-да… Кажется, перед падением с пирса меня как-то незаметно покусал мотивационный коуч. Эк пробило-то на лозунги!
— Я… победила? Уже?
— Конечно. Осталось насладиться плодами этой победы. Вот например… — Я деликатно коснулась пальцем ее рукава. — Я так понимаю, это платье и цвет волос вы выбрали специально, чтобы наказать мужа за проявленное пренебрежение?
— Я… нет. — Гортензия явно понемногу приходила в себя, хотя и была еще растеряна. — Просто… здесь так принято. И мне не хотелось выделяться. Чтобы все пальцем показывали и смеялись.
— О, дорогая, — моя усмешка стала коварной, как у Мефистофеля, — какие глупости, право. Мы с вами здесь уникальны и просто обязаны эту уникальность подчеркивать. Пусть они будут на нас похожи! Пусть наша южная внешность, наш темперамент станут мечтой для всех здешних мужчин и всех их женщин. И тогда еще посмотрим, кто победил, Север или Юг!
— Вы вещаете как дьявол, леди Оверхольм.
— Я говорю от сердца, дорогая. И уверена, все мои предки сейчас меня одобряют.
Ага, пусть попробуют не одобрить, лично выкопаю каждого из могилки и плюну на лысый череп. Сами ханжи и рабовладельцы, а туда же!
— Ваши слова звучат так заманчиво… — Гортензия впервые чуть заметно и неуверенно улыбнулась. — Признаюсь вам, дорогая, иногда мне действительно хотелось, чтобы он заметил… понял…
— Сделаем! — уверенно перебила я. — Доверьтесь мне. Еще как заметит и все поймет. Хотите, я пришлю вам небольшой эскиз платья, в качестве презента? Думаю, в течение недели. Только умоляю, верните свой настоящий цвет волос. Мне так нравились ваши струящиеся темные локоны.
Хоть одна союзница в столице мне не помешает, это раз. Потренироваться на ком-то еще всегда полезно, это два. Так что вперед, Ксю!
— Локоны? Но я всегда носила прическу…
Упс. Но ничего.
— Это давнее воспоминание, — постаралась выкрутиться я.
— Ах, из детства… но разве прилично взрослой даме ходить будто ребенку, не заплетенной?
— Взрослой даме, матери двоих прекрасных сыновей и победительнице, прилично и можно все, что ей хочется.
Кажется, эти
