Мотылек сгорел?
Но важнее, что он решился
Лететь на свет.
— Ален, что за бред, какой мотылек?
— Вот, все-таки, какие мы разные…
— Ты, чуча, не можешь конкретно…
— О, придумала, я тебе ответ напишу на спине пальцем….
— Извращенка!
— Давай, поворачивайся спиной!
— Ладно, — пришлось повернуться. Но она медлила.
— Чего ты там копаешься?
— Извини, отвлеклась на твой подтянутый, аппетитный зад, — еще и за задницу ущипнула, а потом четко вывела на моей спине: «Я люблю тебя!».
— Написала?
— А ты что не чувствуешь?
— А теперь прочти, что написала!
— Я люблю те…. Вот же, гад, подловил таки.
— Ну это уже что-то, а то мотыльки все у нее на уме.
Я повернулся к ней лицом и погладил по щеке:
— Девочка моя!
— Я не твоя!
— Начинается! А чья же? — я закатил глаза.
— Вы мужчины вечно пытаетесь все присвоить! А я — не чья-то собственность!
— А если так? Девочка моя любимая!
— Уже лучше, но все же еще вот не то.
— Девочка моя самая любимая!
— Ну вообще! Значит ли это, что есть менее любимая?
— Ты цепляешься к словам…
— Ну кто на что учился: ты — трупы резать, а я — к словам цепляться!
— Так вот чему на филфаке учат! Теперь все прояснилось. А я-то думал...
— Не балуйся! Кстати хотела спросить, почему Цербер у твоей мамы?
— Он — ее пес, или кто он там. У меня временно кантовался, пока наши мамаши на Крите сговаривались, нашу же личную жизнь устроить.
— И считай устроили…
— Ты думаешь?
— Страхов! Ну где б я тебя увидела в таком экзотическом прикиде… О, кстати о маме, я пропала на ночь и даже не написала…
— Я думаю, она догадалась, что ты не в библиотеке сидишь над томиком Блока!
— Та ну все равно, не хочу, чтобы она все морги обзванивала!
— Ну морги — это моя стихия!
— Вот именно!
Она резко поднялась за телефоном. Такая красивая! Я залюбовался. И уже только моя!
Алена замерла в ожидании ответа.
— Мам, ну извини, пожалуйста. Да с ним, — посмотрела на меня, — нет, с ума не сошла. Нет, жениться не будем пока, не нужно, успокойся, домой вернусь обязательно!
— Тебе привет! — обратилась уже ко мне.
— Спасибо, а чего это жениться не будем?
— Во-первых, подслушивать плохо, а во-вторых, я сказала "пока", в-третьих, не слишком ли мы спешим?
— Не хочу тебя пугать своими далеко идущими планами…
— Ну ты продуманный, у тебя еще и план есть, в дополнение к списку безумных желаний?
— На тебя отдельный, помеченный звёздочкой.
— А почему не сердечком?
— Хорошо, меняю звёздочку на сердечко, но это как-то по-девчачьи.
— А ты ж у нас ламберсексуал ходячий, — гладит мою бороду.
— Не обзывайся!
— И не думала, Иванушка! А бороденку твою я бы сбрила.
— Аленушка, отрасти свою и потом сбривай!
— Ты же доктор, это физически невозможно.
— Ну почему, при правильной гормональной терапии…
— Так, уже мне в пору тебя извращенцем называть… так и будем валяться весь день или сходим куда-то?
— У тебя ж одежды нормальной толком нет! У тебя роскошное тело, конечно, но я не позволю, чтобы все на тебя голую пялились…
— Точно! Блин! Заедем ко мне, и я переоденусь.
— И куда пойдем? Такое солнце!
— А ты вампир или из шоколада, что боишься растаять?
— У меня глаза чувствительные к яркому свету.
— Так очки наденешь! А поехали в гости к Наядам?
— Эт куда еще?
— На речку!
— Не очень люблю воду…
— А что ты вообще очень любишь?
— Тебя, например. Ладно, собирайся, а то еще помедлим, и я тебя снова затащу в постель.
Смотрю за тем, как она натягивает свой вчерашний нелепый наряд. И сам решаюсь одеться. Через 10 минут мы в машине и уже едем к Кориным.
Я взял все для пляжа. Чем хороша наша речка? Там есть много укромных уголков в тени, где можно спрятаться от посторонних глаз.
Поднимаюсь вместе с Аленой, она похоже волнуется. А чего волноваться? Она же была со мной. Нервно сжимает мою руку.
— Доброе утро, молодые люди, — дверь открыл Михал Дмитрич, — я не буду спрашивать, где вас носило, потому как понимаю.
Еще и подмигивает.
— Пап, я ненадолго, только переодеться и взять кое-какие вещи для пляжа.
Алена проходит вглубь квартиры.
— Ты только с мамой объяснись, она там в своем «саду» роется, — бросает ей в след проректор, — Иван, а ты проходи, будем кофе пить, ты есть случайно не хочешь?
— Спасибо, Михаил Дмитриевич, я сыт, Ваша дочь постаралась.
— На моей памяти, ну я могу чего ж и не знать, она никому завтраки не готовила…
— Значит, я такой первый.
— Пошли, а то стоим в дверях, как дураки.
Мы проходим на кухню.
— Тебе с сахаром или без!
— Без, пожалуйста.
— О, тоже пью черный и без сахара, — протягивает мне чашку с ароматным напитком.
— А теперь, Иван, ты меня пойми правильно, я же отец, хочу спросить, это у вас серьезно или так интрижка?
— Скажу честно, серьезно, но еще и от Алены все зависит, как она захочет. Но вот что-то мне подсказывает, что и она тоже серьезно.
Была бы просто интрижка, я бы не сидел с ее отцом на кухне.
— Я смотрю, ты — мужчина положительный, только ж не обидь мне ее. И глядите там! Дети, по моему, может и устарелому, мнению, должны в браке рождаться. Вы же женится будете?
— Планируем! Но опять же…
— Ты на Алену сильно не надейся, тут так — взял быка за рога и бегом в ЗАГС…
— Она Вам так надоела, что Вы ее срочно замуж хотите выдать? — разговор становится опасным.
— Честно, ей замуж очень нужно, хоть повзрослеет немного. Тем более, что к тебе она по-видимому очень хорошо относится, никогда никого в дом не приводила.
— Я очень на это рассчитываю…
