Тахасмия — это наш континент. Вокруг ещё много стран.
— Ясно. Так получается, у броссов столицы нет? Они не обижаются?
— Ещё как обижаются, — подала голос колдунья, — И цари их особо не жалуют.
— Ну, видит Маюн, это старая история, — заспорил бард.
— Вам на юге виднее, что у нас на севере творится, — проворчала Креона.
В этот момент бард остановился, прислушиваясь. Я чуть не уткнулся в его спину и покрепче перехватил топор. Как же непривычно, когда тёмное чутьё просто обрублено на корню.
Здесь трава была уже ниже, и можно было даже разглядеть горизонт. То дерево, у которого был небольшой пруд, осталось далеко правее.
Поле простиралось, насколько хватало глаз, тут и там зеленели пятна рощиц. А где-то у самого горизонта, сливаясь с редкими облаками, поблёскивала широкая река. Называлась она Восточная Шейка, как сказали мне эти двое.
Жаркое солнце висело в самом зените, медленно переваливаясь за полдень. В голубом небе плыли редкие облачка, шелестела тихонько трава от ветра, и всё вокруг стрекотало полевой жизнью. Пахло сеном и душной сыростью, поднимающейся от земли после ночного дождя.
Так посмотришь, и не поверишь, какие ужасы тут творились утром.
— Что-то слышишь? — спросил я, внимательно оглядывая поле.
— Если б ты у меня тоже забрал поклажу, точно услышал бы, — возмутился Виол, поправив лямки мешков. Копьё висело у него на петле, и при ходьбе так и стучало по бедру.
У меня, кроме топора, мешка с артефактами и мешка Креоны, ничего больше не было. У барда же и котелок, и еда, и вода, и походные принадлежности. При этом он ещё тащил в другом мешке бумаги — много бумаг, включая толстые книги.
Этот работорговец Назим оказался довольно мелочным и, как оказалось, вёл счёт всем своим аферам. А все записи хранил в довольно толстых книгах, которые бард и тащил с собой.
Ну, и лютня, конечно, тоже сколько-то да весила. Но её Виол точно никому не собирался оставлять.
— Ну, громада? — бард с надеждой потянул с плеча лямку мешка, будто соблазняя меня, как девица в публичном доме.
— А если на нас нападут, ты будешь за всех биться, продрись небесная? — ухмыльнулся я, — Мне нужна свобода для удара.
— У меня лютня, копьё, бумаги!
— Так брось бумаги… — я посмотрел на мешок, набитый документами, которые, как считал бард, должны попасть в руки царской полиции, — Или лютню свою выкинь.
— Ха!
На моё предложение тот гордо вскинул голову, развернулся и снова упрямо потащился в траву, сгибаясь под поклажей. Потом бросил через плечо:
— Ну, смотри, пожалеешь, громада. Будешь про своего Чумного что искать, то хрен тебе, а не записи!
Я хотел рассмеяться, но улыбка сползла с моего лица. Как я сразу-то не догадался, что в книгах Назима может найтись что-то ценное? И вправду надо будет потом посмотреть.
— Не забывай, с кем разговариваешь, грязь! — повысил я голос.
Виол развернулся и хитро ощерился.
— Записи на межемирском, лиственная твоя башка.
Я поджал губы. По-хорошему, стянуть бы с него одёжку, связать, и так тащить его волоком за ноги несколько вёрст. Через пару часов он сам предложит перевести мне книги записей на все языки, которые знает.
У меня вырвался вздох сожаления. Нежелательно по-хорошему… Я же теперь хороший парень.
— Ладно, — нехотя буркнул я, — На привале заберу.
Бард растянулся в улыбке, когда я прошёл мимо него. Виол подмигнул чародейке, поравнявшейся с ним:
— О, как прохладно рядом с тобой, чародейка, — а потом он опомнился, — Эй, громада, а когда у нас привал⁈
* * *
Мы шли по полю больше часа, когда наткнулись на первое место, где явно была борьба. Трава здесь была не только примята, а будто скошена косой.
Выйдя на площадку, я чётко ощутил следы Тьмы. Точнее, магии Тени — принцесса попыталась применить её, чтоб отбиться, но у неё ничего не получилось.
Магию применили совсем недавно, даже полчаса не прошло. Какой сильный и свежий запах, как же я по нему соскучился… Так пахнет в сухих и тёмных пещерах, куда за всю жизнь не попадает луч солнца.
Я встал, шумно втягивая ноздрями аромат могущества.
— Этим она тебя полоснула? — ко мне подошла Креона, держа в пальцах нож, который она нашла на краю площадки.
Я кивнул. Нож был самым обычным — деревянная ручка и лезвие.
Потом, присев, я безошибочно просунул руку между примятыми стеблями и вытащил на свет чёрный шнурок с нанизанными на него семью бусинками.
Бусы были в виде мелких игральных кубиков, только вместо точек на гранях были вырезаны иероглифы. Довольно ювелирная работа, каждый кубик был едва больше горошины.
Какая ирония. В партии между Небом и Бездной я ощущал себя такой же игральной костью.
— О-о-о-о, — послышался стон, и к нам из высокотравья вывалился бард. Ах, да, этот бедняга все эти два часа ждал привала, и уже стал отставать.
Не поднимаясь, Виол просто свалился лицом на землю. Оба мешка сползли ему на затылок.
— О-о-ох, Маюновы сопли… — донеслось из-под мешков, — Креона, детка, твои персики могли бы меня охладить.
Колдунья скривила губы, но с места не сдвинулась, рассматривая нож. Зато я подошёл к барду, показывая бусы-кости:
— Что тут написано?
— Иди в задницу, дерьмо листвячье!
Я оценил состояние барда. Сейчас ему и вправду просто на всё наплевать, но его наглость начала меня доставать. Интересно, если отрубить ему пальцы, это сделает его полезнее?
Нельзя, Всеволод… Небо скажет: ай-яй-яй.
Ладонь зачесалась. Я потёр тёмное пятнышко. Бездна, кажется, читает мои мысли? Всё, всё, буду хорошим парнем.
Встав в центре круга примятой травы, я покрутил головой. Судя по следам, отсюда ушли в три стороны. Значит, те, кто скрутил девчонку, перестраховались, и знали, что за ними может быть погоня.
Нет, погоди. С этой стороны они пришли, в другую ушли. А третья просека?
Что-то мне во всём этом не нравилось — я слишком долго был Тёмным Жрецом, чтобы так глупо попадать в ловушки. Но сейчас чувствовал, что ловушка уже готова.
Ловушка для меня. Я остро чувствую, что кому-то нужен.
Настоящий Тёмный Жрец всегда знает, что кто-то о нём думает или замышляет против него. Сейчас я был варваром, тёмное чутьё почти не работало, и я не мог этого ощущать, но притупленное чувство всё равно пробивалось, будто сквозь вату.
Какой же силы тот, кто обо мне думает? Неужели Бездна и вправду сразу призвала своего сильнейшего последователя? Разве это возможно?
Креона молча стояла рядом, опираясь на палку. Шуршал мешками Виол, пытаясь из-под них вылезти.
Тут так тихо. Слишком тихо.
Слышно только шелест травы…
* * *
Я вздрогнул, когда этот шелест, наливаясь зловещими нотками, вдруг превратился в слова:
— Вы найдёте здесь смерть!
Голос шёл отовсюду, будто его принесло ветром. Он не мог принадлежать человеку, и словно складывался из скрипа стеблей вокруг.
— Вы — мертвецы!
— Маюна мне в почки! — Виол подполз ко мне, — Это что?
Когда стебли травы на краю поляны сами стали скручиваться, я сразу же оттолкнул Креону себе за спину и, схватив барда за мешок, рванул и его туда же.
— Громада, лютню сломаешь!
А трава, шевелясь и вращаясь, словно заплетающиеся косы, уже скручивалась в сноп человекоподобной формы. Через пару секунд к нам шагнуло существо — соломенные ноги, туловище и руки, а вместо головы просто торчит пучок колосьев.
— Сме-е-ерть! — просипело низким голосом существо.
— Маюновы слёзы! — выдавил бард, глядя на него, — Это кто⁈
Я промолчал. Ответом был шелест ещё с двух сторон. Там колосья тоже скручивались в подобие гуманоидов, и вскоре мы оказались окружены тремя соломенными воинами.
Они тоже что-то проскрипели про нашу смерть, хотя сами не двигались с места.
Вроде бы и несерьёзный противник. Но всё зависит от силы, с которой они будут бить. И поджечь нельзя — они будут бить горящими же культями, да и сами все тут погорим.
— Моркатова стужь! — Креона перехватила покрепче посох, — Это сильный маг.
А вот тут бы я поспорил. Всё это время я стоял, пытаясь разглядеть над травой в поле голову того, кто управлял этими тварями. Ему нужен обзор.
Ну,
