– Угу, здорово… – неуверенно согласился Кэлум. Это не кислота, а хрен знает что. Он не первый год
трипами баловался и думал, что уже повидал все на свете – Люся ему даже прискучила. А ведь предупреждали умные люди: как раз тогда, когда ты думаешь, будто все знаешь про кислоту, очередной приход всю жизнь тебе изломает. Сами они давно завязали с ЛСД после одного такого бэдтрипа. Правду чуваки говорили: все, что Кэлум испытал раньше, ни в какое сравнение не шло с тем, что происходило сейчас. Такого он и представить себе не мог. Чем бы это ни закончилось, жизнь никогда не будет прежней.
Минуты растягивались в часы, приятели продолжали идти: казалось, они ходят кругами, как во сне, где делаешь шаг вперед и два назад. Они проходили по узким улочкам с пабом на углу. Иногда паб был один и тот же, иногда выглядел по-другому. В конце концов они все же добрались до подъезда дома Чиззи, хотя так и не поняли, как им это удалось.
– Черт… я не знаю, который из них… – Шустрый попытался прочитать выцветшие имена на кнопках домофона. – Чиззи здесь нет.
– Как его по-настоящему-то зовут? – спросил Кэлум.
Боби вырвало желчью. Из пабов начали расходиться пьянчужки. Кэлуму не терпелось укрыться в доме: на улице он чувствовал, что их окружают демоны. Сначала это было просто подозрение, но теперь прям измена накатила.
– Давай быстрее, черт тебя дери! – заорал Кэлум. – Демоны вокруг!
– Что за хрень ты несешь! – рявкнул Шустрый. В разговорах о трипах приятели соглашались, что
во время путешествия всегда появлялись демоны. По негласному договору, о них можно было говорить, но только после трипа, а не во время него! А теперь этот дол бак…
Шустрый сдержался.
– Кажется, Чизхольм его зовут…
– Плевать мне, как его зовут! – крикнул Кэлум. – Жми на все кнопки, да поживей! Кто-нибудь откроет, зайдем в подъезд и услышим, где тусняк!
– Ладно, давай так! – согласился Шустрый, нажал на кнопку, и дверь открылась.
На подгибающихся ногах они потащились вверх по лестнице, в направлении шума, и с облегчением увидели на верхней площадке искаженную, но все же узнаваемую фигуру – Чиззи.
– Здорово, пацаны! – заорал он. – Давно не виделись! Как житуха?
– Все ништяк… мы это… в трипе, в общем… – признался Шустрый, чувствуя себя слегка виноватым: на тусовку они заявились без ничего – ни жратвы, ни дури не захватили.
– Ну вы даете! – заржал Чиззи, потом заметил, что гости пришли с пустыми руками, и веселости у него поубавилось. – Ладно, заходите.
Внутри помещения Шустрого и Кэлума охватила клаустрофобия. Они сели у фальшивого камина и, потягивая пиво, смотрели в огонь, стараясь не обращать внимания на тусовку вокруг. Боби притащился следом за ними, зашел в туалет и, кое-как выбравшись оттуда полчаса спустя, плюхнулся в кресло-качалку.
К приятелям подошел усатый парень с квадратным подбородком.
– Короче, пацаны, есть лотерейные билеты “Клуба 86”. Первый приз – “Ровер Метро”. Второй – туристический ваучер на пятьсот фунтов. Третий – рождественская корзинка со жратвой на стольник. Всего фунт за билетик.
– Не, мне не надо, – отказался Шустрый. Парень уставился на них бешеными от злости глазами.
– Говорю же, рождественская лотерея! – рявкнул он, потрясая кипой билетиков.
– А, ну ладно… – Шустрый зашарил по карманам, и Кэлум счел за лучшее последовать его примеру.
– Вы что, не врубаетесь? Всего-то фунт за билет! Жратва, турпоездка или тачка – за один фунт!
– Хорошо, один билет возьму… – Кэлум протянул монетку.
– Чего? Один? Ну ты и жмот! Это ж рождественская лотерея! “Клуб 86”, сечешь? В поддержку “Хибер-ниана”… Или ты за долбаный “Хартс”?
– Нет… А давай пять! – в приливе энтузиазма воскликнул Кэлум.
– Другое дело, чувак! – обрадовался усатый. Шустрый, болевший как раз за “Хартс”, неохотно
протянул два фунта.
– Ты в субботу идешь? – спросил Кэлум у парня.
– Куда это? – недружелюбно отозвался тот.
– На Истер-роуд, наши играют же.
Усатый уставился на Кэлума, потому раздраженно помотал головой.
– Я сюда на тусовку пришел и долбаные билеты загнать, а не про говномяч трындеть.
Он оставил приятелей в покое, а у них уже гонки начались.
– В таком трипе пивасик – самое то, – сказал Шустрый, поднося к губам банку. – Депрессант, типа. В чувство приводит.
– Надо было нам с собой принести, – кивнул Кэлум, тоже прихлебывая.
– Позади нас еще лежит кучка, но потом твоя очередь идти на кухню за новой порцией, – заявил Шустрый.
Кэлум нервно сглотнул.
Впрочем, через часик им полегчало, и они решили, что будут привлекать меньше внимания, если присоединятся к танцулькам. Кто-то поставил медленную музыку в стиле транс – как раз подходяще для психонавтов. Кэлум танцевал, поглядывая то на девушек, то на Боби, крепко спящего в кресле-качалке.
Какой-то тощий чувак, стриженный под ежик, начал орать:
– Чиззи! Поставь мою кассету, твою мать! Мою кассету, говорю, поставь! Поставь “Праймал Скрим”, Чиззи! – Он поднял над головой красную кассету с синей кляксой в центре.
– Не… лучше “Финитрайб”, – пробормотал другой тощий чувак с челкой, падающей на глаза.
Шустрому показалось, что этого пацана он уже где-то видел.
На Кэлума опять измена накатила. Он не знал никого из присутствующих и чувствовал себя неловко: казалось, что ему тут не рады. Надо было хоть жратвы с собой принести. С пустыми руками приходить не по правилам.
Он сел рядом с Боби.
– Боби, старина, ну что за хрень такая, а? Ну да, обдолбался я, гонки и все такое, но тут есть пара чуваков из Лохенда, и, по-моему, один из них – братан того самого психа Кейта Эллисона, который Муби пырнул. У них вся семейка с ножами ходит. Слыхал я, что как-то один чувак кому-то из Эллисонов по башке бутылкой врезал, так тот, глазом не моргнув, вырвал у него разбитую бутылку и по роже его, по роже… Да этот чувак на всю голову отмороженный… Эх, Боб, жизнь у меня какая-то дерьмовая пошла… зря я кислотой закинулся… Ты Хелен знаешь? Нет, не знаешь ты ее, это моя цыпа… Сеструха у нее есть, Джулия…
Боби молчал.
– Чиззи, твою мать! Поставь, говорю, кассету! Долбаный “Праймал Скрим” поставь! – снова завопил тощий чувак, ни к кому в особенности не обращаясь, потом принялся дергаться под ту музыку, которая играла.
Кэлум повернулся обратно к молчаливому Боби.
– Не, я не то чтобы в эту Джулию втрескался, ну, то есть не особо… Мы с Хелен тогда как раз поругались, и я в городе был, прихожу в кабак, а там Джулия с подружками. Да и не было ничего у нас, пообжимались и все… А ведь я был бы не прочь. Ну, то есть хотел и не хотел, сам не знаю, чего хотел – понимаешь, Боби?
