Конечно, он не относился к этому слишком серьезно, не забывая вставить в тексты элементы иронии и постиронии. Для него это была просто работа. Хотя он не чурался и того, чтоб вплавлять в эту жвачку умные мысли, которые могут заставить кого-то из потребителей напрячь извилины. Это было сродни дрессировке. Но он всегда знал в этом меру, помнил о запросах потребителя.
Раньше аудиторией такого чтива были парни до 18 лет, потом до 25, но с инфантилизацией общества потреблять их стали мужчины до старости. Ну, и некоторые женщины. Это не значит, что люди поглупели. Может, наоборот. Человек тем и отличается от шимпанзе, что играет в игры и играет роли всю жизнь. На этом, черт возьми, и построена цивилизация, более сложная, чем обезьянья группа.
Григорьев был не ученым, а творцом… но не обиделся бы, если б его назвали ремесленником или бизнесменом. Он считал себя не менее важным для человечества, чем те, кто изучает строение материи и способы ее преобразования. Ведь он и его коллеги создавали для них всех — и для безработных, и для тягловой силы, и для умных мозгов — развлекательный контент, без которого они бы взвыли. Который был им нужен как пища и вода. А именно — создавал скрипты, то есть сценарии, делая половину работы в процессе девелопмента новых VRG. Второй частью была визуализация — но это уже задача других, визуалов.
Его задача, как Виктор Семенович считал, была важнее, тоньше. Когда-то режиссер был главнее сценариста, а теперь — наоборот. Потому что визуализация может выполняться машиной почти на том же уровне. А хороший скриптор… нет, не мертвый скриптор, а пока еще — живой человек. Если надо произвести эксклюзивный качественный продукт, а не жвачку для совсем уж непритязательных пожирателей попкорна.
Жаль, что он не сверхчеловек. Уж он бы не стал тратить сверхсилы на ерунду. Когда только начали появляться модификаторы, куда более скромные, чем в кино, он сразу захотел сделать себе апгрейд. Хотя бы мелкий. Но при жизни Ольги не мог («засунешь в себя хоть одну железяку, разведусь»). А потом правительство поступило как в плохих видеоиграх, и запретило почти все, кроме короткого списка, из которого три четверти устройств предназначались для больных людей, а не для улучшения здоровых. А то, что все-таки допускалось — не покушалось на кардинальное повышение параметров. Усилил зрение. Но даже одобренные Всемирной Организацией Здравоохранения апгрейды периферической нервной системы и кровоснабжения поставить не смог, организм был слишком изношен. Поэтому он был почти «базовой моделью». Как и девяносто пять процентов людей.
А значит, приходилось повышать эффективность того, что имеется. Виктор Семенович следовал нескольким простым правилам. Поняв, что нельзя избавиться от прокрастинации полностью, он ограничил себе часы на развлечения, и хобби, оставив из них только важные и приятные, безжалостно убрав бесполезный веб-серфинг, сплетни и склоки. Работая, он умел входить в состояние «потока», в котором человек полностью включён в то, чем он занимается, как шестеренка механизма. Но прокрастинация — это жизнь, и поэтому он позволял себе послабления. Он не для того так долго карабкался наверх, чтобы пахать четырнадцать часов в день без выходных, даже если это и принесло бы ему еще больше денег, хотя в молодости так и делал. Но теперь игры занимали у него несколько часов в день.
А вообще, лень — это болезнь творческих людей. Возможна ли прокрастинация у гребцов на галере? Так и представляешь себе, как они томно вздыхают, смотрят на неподвижное море и пытаются сочинять стихи гекзаметром между ударами плети надсмотрщика. Потому что не гребется, настроения нет, эх.
А у солдата… да хоть и майора на поле боя, под огнем вражеских батарей? «Ох, мне не хочется штурмовать этот некрасивый грубый блиндаж, товарищ генерал, я лучше пойду, почитаю книжку». То-то же! Но все это примеры из прошлого. А в новом мире почти у всех есть священное право на прокрастинацию. Ну а те, у кого его нет… они где-то далеко на периферии, настолько далеко, что трудно поверить, что они существуют. Вот роботы — есть. А люди, которые руками перебирают рыбу… или мусор… или рубят мачете сахарный тростник — есть ли они? А кто-то и мыслящий тростник с помощью мачете рубит. Но слава богу и эти далеко.
Помимо борьбы с прокрастинацией, надо еще держаться подальше от хронофагов. Людей-пожирателей времени, у которых есть суперспособность «задолбать до смерти нытьем». Было у него несколько таких родственников и друзей, и каждый мог отнять не один час бесценного времени, просто загружая его мозг рассказами о своих проблемах или сплетнями об общих знакомых или вовсе чужих людях.
В глубине души Григорьев даже сейчас, после оглашения врачебного «приговора», надеялся, что время, отпущенное ему не закончится так быстро. Врачи могли ошибиться, а может, поможет экспериментальная медицина.
Он немного занимался биохакингом. Эти люди с помощью лекарств, диет и насилия над образом жизни пытались продлить свои дни. Даже без всяких апгрейдов, хотя одно другому не мешало. Конечно, для настоящего хардкорного биохакера он был слишком мягок к себе. Вел себя почти как смертник. Много рисковал. Ел вредную пищу. Почти не думал о распорядке дня. Не принимал длинного списка дорогущих добавок. Но кое-что он все-таки делал.
Смертниками в этой субкультуре, близкой к трансгуманизму, назывались не те, кто взрывал себя на вокзале, а те, кто смирились с конечностью жизни. Собирательный образ смертника, над которым потешались трансгуманисты был таков: плохо одетый «синий воротничок» (пишет это слово как «воротничек»!), который верит в бога, слушает старье вроде рэпа или рока, суеверный и необразованный, покорный власти и судьбе. А общий подход такого кадра к жизни можно выразить эпитафией одного мафиози начала века: «Вот кинул я последние две «палки», и увезли меня на катафалке».
Сам Григорьев с этим делением не был полностью согласен. Считал, что все сложнее.
Настоящие маньяки биохакинга жили по такому строгому распорядку и с такой строгой диетой, что никакому древнему монастырю не снилось. Ложились и вставали по часам, ни секундой позже или раньше, лишали себя сахара, соли — полностью, многих других продуктов типа красного мяса и всего, что содержит глютен. Высчитывали оптимальные физические нагрузки, каждую неделю проходили медицинские обследования, принимали сотни препаратов… и часто умирали, не дожив и до восьмидесяти. Потому что все хорошо в меру. Даже борьба за долгую жизнь не должна превращаться в фанатизм. Ясно, что пичкать организм непроверенной дрянью надо очень осторожно. Это все равно, что использовать машинное масло с непроверенными присадками… или аккумулятор, который не прошел испытаний. А когда сердце стучит как двигатель на максимальных оборотах, а мозг пашет будто разогнанный старый процессор — жизнь легко может оборваться внезапно, будь ты хоть трижды трансгуманист. Но и диеты — спорный момент. Зачем вообще жить, если нельзя жрать, что хочется и получать другие удовольствия? Чего вообще стоит жизнь, пусть даже вечная, если ты себе не хозяин? Разве он кролик или козел, чтобы есть одни сырые овощи плюс горсть орехов? Да еще один раз в день, как некоторые проповедуют. И отказ от токсичных продуктов — это конечно, хорошо. Но почему-то организм позитивно откликается на прием легкодоступных углеводов, которых эти «взломщики» боятся, как черт ладана. Алкоголь, табак, жирное, жареное — перебрав такого можно почувствовать себя плохо на месте. А кому стало плохо от того, что он съел шоколадку или выпил чаю с сахаром, если он не диабетик? Никому. И польза от энергии для творчества и борьбы, от эндорфинов счастья многократно перекрывает вред «свободных радикалов».
