Он пугается еще больше и прибавляет шагу. Ночное путешествие продолжается.
* * *
Писк доносится из определенной точки среди развалин. Звук тонкий и жуткий, он отличается от трескотни насекомых и птиц. Дракон-лошадь идет на звук, ищет его источник, раздвигая носом густую траву. Внезапно он замечает, что из неглубокой пещеры на него смотрят крошечные темные глаза.
– Кто ты? – спрашивает дракон-лошадь.
Он уже так давно не слышал собственный голос, что этот гулкий тембр кажется ему странным.
– Ты меня не узнаешь? – говорит тонкий голос.
– Не уверен, что я видел тебя раньше.
– Я – летучая мышь.
– Летучая мышь?
– Полузверь-полуптица. Днем я сплю, а ночью выхожу, чтобы летать между зарей и сном.
Дракон-лошадь внимательно рассматривает своего собеседника: острая морда, большие уши, свернувшееся в комок мягкое тело, покрытое тонким серым мехом. Два тонких перепончатых крыла поблескивают в лунном свете.
– А ты кто? – пищит летучая мышь.
– Кто я? – повторяет вопрос дракон-лошадь.
– Ты даже не знаешь, кто ты?
– Может, знаю, а, может, и нет. Меня зовут дракон-лошадь, а это значит, что я – дракон и лошадь одновременно. Вначале я был мифом в Китае, но родился во Франции. Не знаю, машина ли я, или зверь, жив я или мертв – возможно, во мне никогда не было оживляющей искры. Кроме того, я не знаю, гуляю ли я наяву или во сне.
– Как и все поэты, которые превращают сны в своих лошадей[9], – вздыхает летучая мышь.
– Что?
– О, ты напомнил мне одно старое стихотворение.
– Стихотворение?
Слово кажется дракону-лошади знакомым, но он не уверен, точно ли понимает его смысл.
– Да, мне нравятся стихи, – кивает летучая мышь. – Когда поэтов больше нет, стихи становятся еще ценнее.
– Поэтов больше нет? – осторожно спрашивает дракон-лошадь. – Ты хочешь сказать, что больше никто не пишет стихотворений?
– А разве это неясно? В этом мире уже не осталось людей.
Дракон-лошадь даже не оглядывается. Он знает, что она права.
– Что же нам тогда делать? – спрашивает дракон, немного помолчав.
– Мы можем делать все, что захотим, – отвечает летучая мышь. – Людей больше нет, но мир все еще существует. Смотри, какая красивая сегодня луна. Если хочешь петь – пой. Не хочешь петь – просто лежи. Если запоешь, мир тебя услышит; если будешь лежать тихо, то услышишь песню творения.
– Но я не слышу ее, – признается дракон-лошадь. – Я слышу только стрекотание насекомых среди развалин. Они меня пугают.
– Бедный малыш, твой слух не такой острый, как у меня, – сочувственно говорит летучая мышь. – Но меня ты услышал. Это странно.
– Неужели?
– Обычно летучих мышей слышат только их сородичи. Но мир огромен, в нем возможно все. – Летучая мышь пожимает плечами. – Куда ты идешь?
– Я не знаю, куда я направляюсь, – отвечает дракон-лошадь.
Это правда.
– У тебя даже нет цели?
– Я просто брожу. Кроме того, ходить – это все, что я умею.
– У меня цель есть, но я задержалась в пути. – В голосе летучей мыши звучит печаль. – Я летела три дня и три ночи, но потом за мной погналась сова и едва не оторвала мне крылья.
– Ты ранена? – заботливо спрашивает дракон-лошадь.
– Я сказала «едва». Неужели я похожа на легкую добычу?
Ее возмущенные слова прерывает приступ кашля.
– Тебе нехорошо?
– Меня мучает жажда. В полете у меня пересохло в горле, и я хочу пить. Но у местной воды вкус ржавчины, я ее ненавижу.
– У меня есть вода, – говорит дракон-лошадь. – Она нужна мне для представления.
– Ты дашь мне попить? Хотя бы глоток.
Дракон-лошадь наклоняет голову, и из его ноздрей вылетает белый туман, окутывающий крошечное тело летучей мыши. Она удовлетворенно расправляет крылья и аккуратно слизывает капли с меха.
– Ты добрый, – пищит летучая мышь. – Теперь мне гораздо лучше.
– Значит, ты продолжишь свой путь?
– Да. Сегодня у меня важное задание. А ты?
– Не знаю. Пожалуй, просто пойду вперед.
– Можешь немного понести меня? Я устала, и мне нужен отдых, но я не хочу опаздывать.
– Но я иду очень медленно, – пристыженно отвечает дракон-лошадь. – Мое тело создано так, чтобы я ходил с остановками.
– Мне все равно.
Взмахнув легкими крыльями, летучая мышь приземляется рядом с правым ухом дракона-лошади и повисает вниз головой, сжав веточку его длинного рога.
– Вот видишь, теперь мы сможем говорить на ходу. Что может быть лучше ночной прогулки, которая сопровождается беседой?
Дракон-лошадь вздыхает и осторожно двигает конечностями. Летучая мышь очень легкая, почти невесомая. Ее тонкий, хрипловатый голос шепчет стихи ему на ухо:
– «Я стою перед великой рекой, и меня охватывает стыд. Я устал, но чего я добился?..»
3
Они проходят мимо кладбища автомобилей. Дорога стала более ухабистой, а луна спряталась за дымчатыми облаками, так что освещает лишь отдельные участки пути.
Дракон-лошадь осторожно продвигается вперед; он боится упасть и сломать ногу. С каждым шагом все его тело скрипит и стонет, шестерни и винты отваливаются от него – клац-клац – и исчезают среди обломков и сорной травы.
– Тебе больно? – с любопытством спрашивает летучая мышь.
– Я не знаю, что такое боль, – признается дракон-лошадь.
– Вот это да! Я на твоем месте давно бы умерла от боли.
– Что такое смерть, я тоже не знаю.
Дракон-лошадь умолкает. Печаль и ужас вернулись. Если его можно считать живым, то рассеяна ли жизненная сущность по десяткам тысяч деталей, из которых состоит его тело, или же она сконцентрирована в каком-то особом месте? Если эти детали рассыплются по пути, будет ли он еще жив и сможет ли ощущать все, что происходит вокруг?
Время течет, словно река, и никого не ждет. В этом мире все подвластно влиянию времени.
– Так идти скучно, – говорит летучая мышь. – Расскажи что-нибудь. Ты родился очень давно и наверняка знаешь кучу историй, которых я не слышала.
– Историю? Я не знаю, что такое история, и уж точно не могу тебе ее рассказать.
– Это легко. Повторяй за мной: «Давным-давно…»
