Размазывая слезы по щекам, схватилась за сотовый, нащелкала в интернете язык глухонемых и безошибочно нашла значение этого жеста. Проклятый полковник назвал меня шлюхой. Стало еще обидней, и слезы буквально заструились по лицу.
Болела ушибленная спина, счесалась рука на локте… но больше всего горели губы. Их пекло, саднило, и они распухли от его поцелуев. Я тронула кончиками пальцев свой рот и ощутила, какие они горячие. Искусанные, набухшие. Потому что их никто и никогда так не терзал. С таким бешенством и остервенением. Мне вдруг подумалось о том, какой…он в постели, и вся кровь прилила к низу живота.
Где-то за стеной раздались яростные удары, и я буквально увидела, как он крушит стены, и как его кулаки оставляют на них вмятины.
Вышла из комнаты, когда стало совсем тихо. Опасливо вышла, крадучись. Сначала выглянула в коридор, потом высунула нос в гостиную. Развалился все на том же диване. На полу пустые банки из-под пива, плед свалился вниз, и он лежит совершенно раскрытый в одной майке и штанах, приспущенных на узких бедрах. И между майкой и расстёгнутым кожаным ремнем видна черная поросль волос, змеей уходящая вниз под джинсы.
В полумраке его кожа отливает красной бронзой, лоснится. И мне кажется, что я не видела никого красивее. И даже лысая голова для меня почему-то эталон сексуальности и мужества.
Острым лезвием воспоминания о поцелуе, и болезненно пульсирует в висках. Подошла, подняла плед и укрыла его. Потом выкинула пустые банки и легла спать.
Но сон не шел. Я крутилась, ворочалась, садилась на постели. Ненадолго задремала, а в шесть утра вскочила с постели и пошла забирать Джекки. Ее в семь нужно кормить. Только в ней сейчас можно найти свое утешение и постоянное напоминание о том, ради кого я здесь осталась.
Грейс уже давно не спала, я застала ее под коровой с блестящим чистым ведром, в высоких резиновых сапогах и юбкой, подоткнутой по бокам за пояс. Так, что мне были видны ее ляжки.
— Ни свет, ни заря. Раненько. Мой старый хрыч сказал, как ты отличилась…
— Здравствуйте. Я за Джекки. Она хорошо спала?
— Как младенец, — рассмеялась Грейс. — Не очень хорошо. Плакала. К тебе хотела. Уснула только под утро. А мне уже и спать поздно было. Пошла корову доить.
— Я заберу ее и пойду. Мне завтрак готовить.
— Он после попойки будет непрожареный бекон, яичницу с острым перцем. И чай покрепче, так, чтоб аж черный был.
— Ладно. Я запомню…Скажите, а Бобби…он бы смог научить меня языку глухих?
— Смог бы, наверное. Ты у него спроси. Только он сейчас спит. Тоже ж нажрался, как черт, вчера. Терпеть не могу, когда они пьют. Потом проблем не оберешься.
Я впервые готовила такой сложный завтрак, вооружившись интернетом и сайтом с рецептами. Нашла даже какое-то национальное индейское блюдо, но не рискнула его приготовить. Внесла в закладки. Яичница чуть не пригорела, помидоры обрызгали меня кипящим томатным соком, а бекон скворчал и плевался жиром на мою футболку. Но я героически приготовила свое первое сложное блюдо, а потом заварила чай.
Джекки лежала в небольшом манеже на колесиках и играла с мобилем, в котором постоянно крутилась детская музыка.
Снаружи залаяла собака, и я выглянула в окно, вытирая руки полотенцем. Кто-то приехал на новом пикапе и топтался у ворот. Я подхватила Джекки и вышла во двор, заслоняя лицо от солнца.
— Кто там? — прозвучало по-дурацки.
— Позови Медведя, детка. Мы к нему пришли.
— Мы — это кто?
— Открывай! Не вежливо гостей за порогом держать.
Я решила, что это какие-то друзья Керука, и открыла калитку. Где-то сзади зло зарычал волкодав. Но он на цепи…Наверное.
— Где красномазый?
— Вы кто такие? — спросила, нахмурив брови, оглядывая двух парней во всем черном с золотыми цепочками на груди.
— Зови полковника. Мы с его шмарой говорить не собираемся!
Улыбка пропала с моего лица, и я дернула дверью, чтобы закрыть ее, но один из гостей просунул ногу, не давая закрыть ворота.
Я закричала, прижимая к себе ребенка. Все случилось, как в страшном сне. Такой кошмар я видела только по телевизору. Меня втолкнули во двор очень грубо, им было плевать, что у меня на руках ребенок. Полковник появился из ниоткуда, и завязалась драка. Вы когда-нибудь видели, чтобы люди летали как будто пробки от бутылок? С визгом и в разные стороны. Я увидела. Впервые в жизни. Керук швырял их, как пушинки, разметая их тушами дровницу и деревянные козлы для ремонта.
Дамиан их просто раскидал в разные стороны, двоим с хрустом вывернул руки. Самый молодой из них дрался как сумасшедший, кидался на полковника, размахивая ножом, и тот выгнул его руку, поднес к лицу и его же рукой надрезал ему ухо. Паршивец громко заорал:
— Папаааааа!
И в эту секунду раздался выстрел. Пуля прорекошетила по земле, поднимая пыль прямо у ног Керука, и тот резко поднял голову, отшвырнув от себя молодого придурка, зажимающего ладонью подрезанное ухо, с залитым кровью лицом со скулежом бросился в сторону машины. Их предводитель наставил на полковника ружье.
— Тыыы! Глухой ублюдок! Смотри на меня! Больной, на хер, псих! Ты должен нам бабло! Твой гребаный дохлый сыночек проиграл нам все, включая вот этот вот твой гадюшник вместе с лошадьми и со всем дерьмом, что здесь валяется! У тебя есть месяц — освободить помещение! Месяц, урод! Ни днем больше, ни днем меньше!
Приподнял ружье, и в этот момент волкодав бросился на ублюдка, раздался еще один выстрел, собака опрокинула бандита спиной на землю, клацая зубами у его горла. Ружье откатилось в сторону. Керук в один прыжок преодолел расстояние, отобрал ружье и склонился над предводителем, отстраняя морду пса. Потом провел большим пальцем по своему горлу, показывая, что именно ожидает наглого придурка, и отшвырнул ублюдка в сторону, тыкая ружьем на ворота и глядя на шайку тяжелым взглядом. Я бы от этого взгляда с ума сошла и превратилась в мелкую пылинку.
— Ты меня понял, Керук? Месяц! Я и так слишком добрый! Забирай свою шмару…
Выстрел, и предводитель подпрыгнул, еще один и еще, заставляя прыгать и танцевать. Керук расхохотался, а потом так же резко перестал смеяться и наставил ружье на усатого «козла».
— Я — Мэтью Деверо! Запомни! И твой сын должен мне даже твои почки! И я за ними приду. Я, на хер, спалю твой дом и твою…бабу вместе с младенцем. Пошли, ребята.
Джекки громко кричит от страха, Дамиан все еще держит уродов на мушке, а они садятся в тачку и, врубив на всю какую-то отвратительную музыку, укатывают прочь в сторону прерий. И только потом я слышу слабый скулеж. Оборачиваюсь и вижу, что волкодав лежит на боку, а под ним пятно крови.
Керук швырнул ружье и бросился на колени на землю, склоняясь над собакой. Я качаю Джекки, целуя в макушечку, укачивая, успокаивая, глядя, как полковник трогает пса, как гладит по голове, как ощупывает тело.
