серьезно вдруг кивнул и махнул рукой, мол, побежали.
Я двинул за ним, и мы успели скрыться за каменным строением, когда на подстанции взорвался грузовик.
И по всему городу стал гаснуть свет. Квартал за кварталом погружался во тьму, выключались фонари на улицах, гас свет в домах.
— Началось, да? — просипел лысый. — Мне надо к ребятам тогда, предупрежу…
— О чем? — удивился я.
— Офицера пришли, порядок наводить! — и вопросительно уставился на меня.
Я даже не нашелся что ответить. Спросил только:
— А откуда вы поняли что…
— Хех! Оно ж прет из тебя. Интелиге-энция! — он цыкнул металлическим зубом, развернулся, и его лысая башка начала стремительно удаляться.
Вообще-то в последнее время слово «интеллигент» стало чуть ли не ругательным, но от лысого это прозвучало эдак уважительно и знающе.
Чувствовал я себя отвратительно. Трещали ребра, гудела голова, кожа на ладонях была содрана, а во рту скопились сгустки крови. Но со стороны ипподрома уже слышались пулеметные очереди и взрывы, и я не мог оставаться здесь, в стороне, пока наши там подставляются под пули чтобы спасти людей.
Я достал из кармана револьвер, на всякий случай крутанул барабан, проверяя наличие патронов, и зашагал на звуки боя.
Яшма — город немаленький. Из конца в конец идти не меньше часа. Я шагал, вслушиваясь в какофонию взрывов и выстрелов с надеждой. Если до сих пор воюют — значит, ребят не положили сразу же, значит, скорее всего, они прорвались на ипподром и раздали измученным людям оружие.
Почта, вокзалы, телеграф и, конечно, арсенал. Потом — мосты, транспортные развязки и перекрестки. Всё просто.
И важнее всего — арсенал. Туда я и двинулся.
Стрельба приближалась, и я, прижавшись к стене дома, пригнулся и побежал по тротуару, стараясь слиться с окружающей темнотой.
Грохот пулеметной очереди раздался совсем рядом, я рухнул на покрывающий тротуарную плитку слой шелухи от семечек. Впереди, у перекрестка, из-за импровизированной баррикады, сооруженной из мебели, металлических бочек, поваленной телеги и каких-то тюков пулеметный расчет лоялистов поливал длинными очередями улицу. Патронов у них, что ли, куры не клюют?
Еще трое синемундирных стрелков засели на широком балконе с мощным парапетом, и, дергая затворы, вели прицельный огонь. Здание с балконом располагалось на критически важном перекрестке, это, черт побери, был проспект Фортуната, и именно по нему сейчас должны были передислоцироваться части лоялистов.
Вообще, для чего был взрыв в Опере? Чтобы собрать как можно больше синих в конце города, противоположном ипподрому. Для чего был взрыв на подстанции? Чтоб затруднить переброску войск. Автомобильный парк в Яшме был ограничен, снабдить войска в экстремальной обстановке переносным освещением, за считанные минуты — это дело практически невозможное. В любом случае неразбериха играла нам на руку, благо у нас освещение было, и цели были определены.
Сквозь выбитое окно я проник в здание с балконом, осторожно перемещаясь одновременно с длинными очередями пулемета. Поднявшись по лестнице, я залег на последнем пролете: один из синемундирников волочил по коридору к огневой позиции ящик с патронами!
Дуло револьвера слегка дрожало, когда я наводил его на обтянутую синим кителем спину. Он, согнувшись, тащил ящик, а я дождался, когда снова заработает пулемет и выстрелил в лоялиста, убив наповал. Потом вскочил, в два прыжка преодолел расстояние до балкона, распахнул дверь и как в тире расстрелял синемундирников за парапетом.
Там, в темноте, от укрытия к укрытию перебегали фигуры людей, время от времени стреляя в сторону баррикады. Наши! Пулеметчики меняли ленту.
Отступив внутрь здания, я чуть не споткнулся о тело подносчика патронов, лежащее в луже крови, и матюгнулся. Нужно было что-то делать с пулеметом!
Стрелять из револьвера или винтовки? Скорее всего кто-то из пулеметного расчета успеет достать меня… Эх, динамитную шашку бы сюда, из того ящичка… Или гранату… Или бутылку с зажигательной смесью… Та-а-ак!
Керосиновую лампу и бутылку горючего я нашел довольно быстро — на кухне. Снизу снова загавкал пулемет, а я принялся обыскивать мертвых лоялистов. Один до чертиков меня напугал, пошевелившись, и найденными спичками я чиркал уже трясущимися руками.
В горлышко бутылки я запихал пропитанный керосином носовой платок, поджег его и на карачках подполз к парапету. Там телеги, и мебель — что-нибудь да загорится… Привстал, размахнулся и увидел тяжелый взгляд лоялиста, прямо через прицел его винтовки. В тот момент когда бутылка кувыркаясь и плюясь брызгами огня летела вниз, его палец потянул за спусковой крючок и что-то неимоверно тяжелое ударило мне в голову…
Руки и ноги были будто ватные, во рту было ощущение, как будто бы там кто-то сдох. Я попробовал пошевелиться, открыть глаза. Первое удалось, последнее — не очень. Попытка пощупать голову и выяснить причины плохой видимости привела к двум результатам: во-первых, меня, оказывается, основательно забинтовали, и во-вторых я заработал чудовищный приступ головной боли.
— Ну, я вижу, вы очнулись, поручик, — раздался голос Тревельяна. — Прекрасно! Я бы сказал, что вы родились в рубашке, но как медик официально заявляю, что при современном уровне развитии медицины почти всем роженицам делают амниотомию…
— Что?!. - думать было очень тяжело, да и доктор изъяснялся весьма своеобразно.
— Амниотомия. Это акушерский термин, обозначающий…
— Твоя светлость, сил моих нет, при чем здесь акушерство?! — голова опять разболелась, и я откинулся на подушку.
— Удачливый ты, поручик. Пуля прошла по касательной к лобной кости в районе левой надбровной дуги. Шрам останется — загляденье, ну и черепно-мозговая травма соответственной степени тяжести…
— Жить буду?
— Будешь, куда денешься… Сейчас перевязку сделаю, на свет Божий посмотришь.
Пока его светлость менял бинты, он рассказывал о событиях той ночи. Самое главное — мы победили, город был наш, и на ипподроме теперь находились пленные лоялисты в ожидании суда. Каким образом это получилось?
Во-первых мой отвлекающий маневр с атакой грузовика на оперный театр оказался на редкость удачным. В этот момент ассамблея заседала в расширенном составе — то есть с привлечением синемундирных командиров и лоялистских эмиссаров из столицы. От мощного взрыва рухнула колоннада, не выдержали перекрытия между этажами, в общем — здание вряд ли подлежит восстановлению. Как и ассамблея Яшмы. Трупы до сих пор из-под завалов вытаскивают. А поскольку высшее командование было там, то в гарнизоне после атаки наших ребят на ипподром воцарился настоящий бардак.
Во-вторых ипподром взяли довольно быстро. Оказалось, что тысячи заключенных охраняются тремя десятками бойцов. Лоялисты решили вопрос с охраной просто — заварили все выходы кроме одного железной решеткой, добавили поверх колючей проволоки и поставили вышки со стрелками. Эффективно? Да, против тех, кто внутри. И совершенно
