Л. А.
Вернувшись из Сирии, дядя Леня первым делом решил развестись.
— Ну уж нет! — узнав об этом, сказала мама. — Больше я в нашей семье безотцовщины не допущу!
Насчет безотцовщины — она имела в виду меня.
Мама развелась годом раньше и поэтому решила встать на защиту целостности семьи младшего брата. — Люся, не переживай! Никуда он не денется! — подбадривала она жену дяди Лени. — Ленька просто давно тебя не видел! Отвык за год от дома.
Мне-то, наоборот, казалось, что разводиться стоит тогда, когда видишь тетю Люсю ежедневно.
— Представляешь, Ленька там встретил женщину! — рассказывала кому-то мама по телефону о сирийских приключениях дяди. — Она, как и Ленька, геодезист. Ее зовут Венера!
— Интересно, у нее руки на месте? — тем же вечером поинтересовался я. — У Венеры этой?
— Руки? — удивилась мама, она забыла о моем увлечении античной скульптурой. — Не знаю. Говорят, у нее ноги толстые.
У тети Люси ноги тоже были будь здоров. В далекой Сирии дядя Леня решил не изменять своим пристрастиям.
— Люся! — в очередной раз говорила мама. — Делай вид, что ничего не происходит! Нужно жить, как жили, тогда Ленька точно никуда не уйдет!
По моим наблюдениям, дядя Леня особо и не спешил. Прямо из аэропорта он прибыл в свою квартиру и вот уже вторую неделю покидать ее не собирался. Дядя Леня невероятно гордился, что именно с его балкона сняли тот вид на Крымский мост, который показывали в самом конце программы «Время», когда под красивую мелодию там шел прогноз погоды. Вряд ли у Венеры с толстыми ногами открывался такой вид из окна.
— Представляешь, у этой Венеры, оказывается, есть муж! — говорила по телефону мама. — Это очень хорошо! Надеюсь, он не даст ей развода!
Действительно, пауза затягивалась. И хотя дядя Леня продолжал настаивать, что его уход к Венере дело решенное, дни шли, но ничего не менялось. Он торчал дома и с Венерой общался лишь посредством телефона. А в один из выходных дядя Леня и тетя Люся нас с мамой пригласили в гости.
Дядя Леня с гордым видом водил нас по трем комнатам квартиры, где на всех кроватях штабелями были разложены его сирийские трофеи. Мама брала в руки многочисленные блестящие вещи с нерусскими буквами, охала и ахала. Я тоже вежливо трогал все подряд, больше всего меня поразила огромная стопка фломастеров от пола до подоконника, в каждой упаковке по двадцать четыре цвета. Таких в нашем классе не было ни у кого. На месте дяди Лени я бы подарил мне именно эти фломастеры, тем более вот у него их сколько.
Затем нас усадили за накрытый стол. Главным блюдом была югославская ветчина из большой жестяной банки. Ее недавно начали кругом продавать, и за ней сразу выстраивалась очередь.
За обедом сначала долго обсуждали эту ветчину, затем сравнивали ее с микояновским окороком, затем стали говорить про колбасу «сервелат» и буженину, а потом перешли на говядину и свинину.
То, что про еду можно говорить бесконечно, я узнал лишь недавно. Раньше, когда мы жили с отцом и его родителями — бабушкой Людой и дедушкой Яшей, там все больше говорили про книги и фильмы. И мама тогда тоже говорила про книги и фильмы. А сейчас, видимо делая приятное дяде Лене и тете Люсе, она решила говорить исключительно про еду.
Тем временем дядя Леня принялся рассказывать, что в Сирии он каждый день ел мясо. И если перевести на наши деньги, то в день он тратил на мясо не менее трех рублей.
Мама качала головой, а тетя Люся ахала и прикладывала руку к груди. Дядя Леня, воодушевившись, продолжал, что если бы он экономил на еде, как остальные в их группе, то привез бы не только вдвое больше барахла, но и сертификатов для покупок в магазине «Березка».
— Зачем же так было транжирить, Ленька! — воскликнула мама. — Сдалось тебе это мясо!
Тетя Люся за спиной дяди Лени подошла к шкафу и принялась крутить пальцем у виска и капать себе в рюмку валокордин.
После чая я все ждал, что дядя Леня начнет вручать нам с мамой подарки, так всегда делал, приезжая из-за границы, старший брат моего отца дядя Вова. Но вместо этого дядя Леня уселся перед телевизором смотреть хоккей, то и дело покрикивая на маму с тетей Люсей:
— Тише, не видите разве, «Спартак» проигрывает!
Тетя Люся делала страшные глаза, зажимала ладонью рот и громким шепотом сквозь пальцы его успокаивала:
— Хорошо, хорошо, папусик! Мы молчим, молчим, ты, главное, не волнуйся.
И, подмигивая, кивала маме. Мама кивала в ответ. Я понимал их бессловесный диалог: пусть делает что угодно, лишь бы это отвлекло его от Венеры и ее толстых ног.
В доме дяди Лени команда «Спартак» занимала второе место в разговорах после еды. За «Спартак» в знак солидарности болели и тетя Люся, и их сын Денис. Они даже знали по именам и по номерам всех игроков, и мне было неловко перед ними за свое невежество. Ничего, я тоже со временем все буду знать. Просто раньше мы ни о чем таком не говорили, а дед Яша и баба Люда наверняка ни о каком «Спартаке» и не слышали, ну кроме романа Джованьоли и балета Хачатуряна.
— Люся, я поняла, как удержать Леньку! — торжественно произнесла мама на кухне. Тетя Люся мыла посуду, а мама вытирала. — Надо постоянно напоминать, что у него есть семья! Вот что я придумала! Давай Алешка будет к вам заезжать. Пусть с Денисом в кино сходит, в музей. Ему же все равно делать нечего.
