Некоторое время Питер изумленно смотрел на него.
– Элис сказала, что меня ждет сюрприз, но чтоб такое! – Питер перевел взгляд на Фейт. – Мам...
– Ничего не изменится, – торопливо заговорила Фейт. – Во всяком случае, для тебя.
– Ты не против? – сказал Коул, наклоняясь к нему. – Я имею в виду, ты не против того, чтобы видеть меня каждый день? Я понимаю, тебе нелегко, ты ведь любишь своего отца, а он очень любил тебя... Я тоже буду тебя любить, если ты позволишь, конечно.
– Очень? – тихо спросил Питер.
– Очень, – заверил его Коул.
– Так же, как папа?
– Да, так же, как папа.
Питер улыбнулся и обнял Коула. Ужас захлестнул Фейт. Нет, нет, Коул не сможет узнать правду... А если узнает? Ответ не вызывал у нее никаких сомнений: если Коул узнает, что Питер его сын, он обратится в суд. И суд будет на его стороне.
Летние дни ускользали один за другим. Теперь Фейт уже не надеялась, что Коул исчезнет из ее жизни так же внезапно, как появился. Как-то раз, когда они остались с глазу на глаз, она спросила его, есть ли у него какие-то другие дела. Бедолаги, которых надо мучить, ультиматумы, которые пора предъявлять, наконец, империя, которой нужно править? Это его рассмешило. Империя! Ничего себе! Коул раскачивался на стуле, с удовольствием прислушиваясь к жалобному поскрипыванию. Сотвори он такое в детстве, старик прибил бы его.
– Пожалуй, я могу править империей и отсюда... какое-то время, – ответил он.
Какое-то время... Фейт хотела бы знать, какой срок он подразумевал. Впрочем, определенно не маленький: в библиотеке поставили два новых телефона, факс, компьютер, несколько принтеров – Коул проводил там массу времени. И Питер тоже. Ее сын ходил за Коулом как тень. Сначала Фейт старалась не подпускать его к библиотеке. Ее не волновало, удобно это Коулу или нет, ее беспокоил Питер. Тед в свое время тоже использовал библиотеку как домашний офис, и Питер, случалось, заходил к нему. Тед не прогонял его, но и не обращал на него особого внимания. Фейт не раз находила сына в библиотеке тихонько сидящим на диване или играющим с какой-нибудь игрушкой на полу. «Извини», – говорила тогда Фейт, и Тед поднимал голову и улыбался, словно извиняясь, что не заметил Питера. Иногда Фейт казалось, что Питер ищет тепла, которого Тед не может ему дать, что мальчик чувствует себя одиноким.
Коул был совсем другой. Когда Питер появлялся в дверях библиотеки, он говорил:
– Привет, парень. Как дела снаружи?
Иногда он болтал с Питером, а иногда даже откладывал работу.
Когда Фейт заглянула в библиотеку в поисках сына в первый раз, они сидели на полу и играли в машинки.
– Питер, – сказала она, – Коул занят, не стоит ему мешать.
– Честно говоря, – отозвался Коул, – Пит оказывает мне услугу: мне ужасно не хочется звонить в Париж и я просто пользуюсь случаем отложить этот звонок. – Коул скорчил мальчику рожицу. – Правда, Пит?
Пит ответил ему не менее забавной гримасой.
– Да.
Фейт и хотела бы возразить, но не могла. По совести говоря, она еще никогда не видела Питера таким счастливым, и, конечно, она никогда не решилась бы лишить его этого счастья. Иногда она спрашивала себя, что сказал бы Питер, если бы узнал, что человек, к которому он так привязался, его настоящий отец? Она часто слышала их оживленные голоса, обсуждающие новую игру или футбольные новости. Или видела, как они веселятся, играя в «Монополию» дождливым пасмурным вечером. А вот они наперегонки поедают попкорн. И тогда ее усталое, тоскующее сердце наполнялось радостью. И она говорила себе, что тут уже ничего не поделаешь, если отцом ее ребенка оказался именно Коул. Она старалась убедить себя, что была бы так же счастлива, если бы улыбку на лице ее сына вызвал какой-нибудь другой человек – учитель, тренер, вожатый скаутов, но в душе понимала, что это совсем другое дело. И тогда она старалась не думать об этом вообще. Какой смысл ломать голову, если ни Коул, ни Питер никогда ничего не узнают? Поначалу она не хотела участвовать в их затеях – не следовало проводить с Коулом слишком много времени. Но ответить «нет» Питеру, когда он зовет ее на рыбалку или всем вместе поиграть в мяч, было выше ее сил. Какая женщина захочет сидеть с книгой, когда ребенок, которого она любит, и мужчина, которого она когда-то любила, веселятся от всей души?
Днем она была почти счастлива. Фейт знала, что со стороны они выглядят как всякая другая семья. Они ужинают, смотрят телевизор, читают, слушают музыку – делают тысячу повседневных вещей. Ради Питера они с Коулом даже разговаривают в самом дружеском тоне. Но когда Питер уходит спать и они вместе возвращаются в гостиную, между ними остается только молчание, и оно становится невыносимым.
Она стала раньше уходить спать.
– Спокойной ночи, – говорила она.
Коул смотрел на нее тяжелым немигающим взглядом и холодно произносил:
– Ты не обязана уходить из-за меня.
– Нет, – говорила она. – Я просто...
Устала. Хочу спать. Плохо себя чувствую. У нее был миллион отговорок, но он был прав, она уходила из-за него. Фейт поднималась по лестнице, спиной ощущая его взгляд. Позже, лежа в постели, она слышала его шаги, шум душа в ванной, и на минуту ей представлялось, что она встает с постели, входит к нему, обнимает, прижимается щекой к его мокрому лицу. Коула тоже посещали подобные мысли, она была в этом уверена. Ей случалось ловить его взгляд – горячий, полный страсти. И тогда она думала, вдруг это случится сегодня: он откроет дверь и войдет в ее спальню... Она уступит, и они займутся любовью, но... это будет не любовь, это будет только секс. К тому же она сказала ему, что они больше никогда не будут близки. И он, наверное, согласился с этим, если подписал документ. Фейт не знала, сможет ли оттолкнуть его, если однажды проснется от его поцелуя. Ей не раз снилось, что они... нет, не обязательно занимаются любовью, но смеются, гуляют, делают тысячи повседневных глупостей – искренне, не так, как наяву. После такой ночи Фейт просыпалась поздно, с тяжелой головой. Но она принимала душ, одевалась и спускалась вниз, чувствуя себя готовой к новому дню. Мужчина и мальчик встречали ее.
– Привет, мам!
– Доброе утро, Фейт.
И каждый раз ей становилось не по себе от мысли, что они очень похожи. Этот момент был для нее тяжелее всего: на нее смотрели две пары одинаковых глаз, и улыбались они тоже одинаково. И нос у Питера был совсем такой же, как у Коула, только у Коула он был теперь «украшен» небольшой шишкой.
– Как это случилось? – в этот раз она не заметила, что произнесла мысли вслух.
– Что?
– У тебя шишка на носу. Ее не было, когда ты был моложе.
– Ах, это! – Коул усмехнулся. – Скажем так: у меня возникло небольшое недоразумение с тяжелой арматурой. Не в мою пользу, разумеется.
– Совсем как у Билли Галлена! – подхватил Питер. – У него возникло недоразумение с роликовой доской... То есть сначала с сестрой... В общем, он разбил колено.
