— Это ведьм на кострах жгли, — заметила Настя, тяжело вздохнув.
А про себя подумала: «Ева Ковальская и есть самая настоящая ведьма». В течение дня она несколько раз пыталась завести разговор о жене босса с Аней Масловой и даже с бухгалтершей, которая кого угодно могла свести с ума своими мудрыми изречениями, но все ее потуги оказались напрасными. Еву Ковальскую с ней обсуждать не желали. На эту тему было наложено табу, и к вечеру Настя поняла, что женщины, работающие под началом Колесникова, жестко держат оборону. Было обидно. С другой стороны, она здесь без году неделя, странно было бы думать, что ее сразу все одобрят и примут, как родную.
Время неумолимо приближалось к заветной цифре, означавшей окончание рабочего дня. Не то чтобы Настя не чаяла улизнуть с работы. Все было гораздо прозаичнее. Теперь дома ее ждала еда. Не какой-то там пустой рис с кусочком хлеба, а настоящий ужин, состоящий из курицы с помидорами, посыпанными зеленым луком и политыми постным маслом. Думая о такой невероятной роскоши, она летела домой на крыльях.
Шелестов, занятый своим срочным заказом, до ночи собирался торчать на работе. Проведенная вместе с ним ночь очень сильно подействовала на Настю. Она проснулась под утро совершенно счастливой и долго лежала, улыбаясь в потолок. Шелестов обнимал ее обеими руками и, стоило ей пошевелиться, крепко прижимал к себе. Даже во сне он не хотел выпускать свою добычу из рук.
Однако, когда утром Настя готовила завтрак на двоих, счастье постепенно уступило место страху. «Эдак я размякну и очень быстро сдам позиции, — размышляла она. — Сначала я выболтаю Игорю все, что лежит у меня на сердце, потом расскажу про свои трудности, он посчитает своим долгом начать мне помогать и помимо воли окажется в плену моих обстоятельств. Так не только я попаду от него в зависимость, но и он тоже. Это никогда не приносило отношениям пользу. И сделать ничего невозможно». Больше всего на свете она боялась повторения того, что произошло с ее браком. Когда Отто проделал свой великолепный фокус с исчезновением, она могла бы просто развестись с ним. Если бы не одно «но»: у нее самой не было ничего, даже собственной квартиры.
Когда-то у нее была семья, родительский дом… А потом судьба одним мановением руки лишила ее всего этого. Оп-ля! И Настя внезапно очнулась в мире, который оказался безумно враждебным к одиночкам. Полагаться в этом мире можно было только на себя. И уж ни в коем случае не на мужчин — Отто доказал ей это в полной мере.
Так что когда Шелестов, наконец, вышел из ванной, его ждала не нежная и страстная Настя, успевшая окончательно покорить его сердце этой ночью, а довольно спокойная и даже жесткая молодая женщина, которая, казалось, легко отбросила все сантименты.
— Что ты теперь скажешь Колесникову про наши отношения? — спросила она, раскладывая по тарелкам омлет.
— Скажу, что они у нас близкие, — ответил тот с оптимизмом. — Надеюсь, ты не собираешься делать из этого страшную тайну?
— Босс знает, что я замужем.
Шелестов откусил огромный кусок хлеба и пожал плечами:
— Я тоже знаю, что ты замужем. И что с того? На дворе не девятнадцатый век.
Сейчас, сидя на своем рабочем месте в приемной, Настя вспомнила, сколько усилий в то утро приложил Шелестов для того, чтобы растормошить ее, снова почувствовать отклик ее губ… Сердце ее болезненно сжалось. Он замечательный, а она — глупая курица. Поддалась сиюминутному желанию… Она и Катьку предала!
Ее душевные терзания прервал Колесников. Он вышел из своего кабинета с портфелем в руке, заметно уставший. Ничего удивительного: день выдался сложным, было много переговоров, к тому же возникла пара нештатных ситуаций, которые привели в замешательство младший персонал и заставили босса засучить рукава.
— Настя, вы мне нужны, — сказал Колесников, останавливаясь возле ее стола. — Надеюсь, у вас нет никаких планов на вечер.
— Но…
— Я прошу у вас полчаса, — быстро добавил он. — Ну, плюс еще дорога. Я покормлю вас ужином.
Это обещание примирило помощницу с просьбой босса. Она забралась в его огромную черную машину и немедленно подумала о том, что Шелестову было бы неприятно, что она куда-то отправляется с его другом после работы. «Вот, начинается, — раздраженно подумала Настя. — Что за мерзкая женская способность: чувствовать себя принадлежащей мужчине? Одна романтическая ночь — и все, пиши пропало. Как будто я продалась в рабство! Начинаются угрызения совести, душевные терзания, оглядка по сторонам. Я ведь свободная личность! Ну, почти свободная, если иметь в виду Отто».
Настя постаралась выбросить Шелестова из головы. Хотя бы на время. Все равно она никогда не будет с ним счастлива. Она вообще вряд ли сможет быть счастливой, если говорить о любви. Ведь для этого придется полностью довериться мужчине. А без доверия — какое же это счастье?
Колесников привез ее в небольшой помпезный ресторан, где отсутствовала всякая интимность — здесь было много света, стекла, белоснежных поверхностей и целый выводок официантов — одинаковых, словно набор солдатиков.
— Ну? — жадно спросил он, когда Настя устроилась напротив него на стуле с высоченной спинкой. Стул был похож на королевский трон. Колесников сидел на таком же и выглядел бы величественно, не будь он так взволнован. — Рассказывайте.
— Что рассказывать? — удивилась Настя, застыв с раскрытым меню в руках.
Она судорожно пыталась вспомнить, что такое ей было поручено, в чем необходимо немедленно отчитаться.
— Как продвигается ваше расследование. Я же вижу, как вы шастаете по коридорам. Вам наверняка уже удалось хоть что-то узнать.
В этот момент подошел официант, и боссу пришлось ненадолго прерваться. Однако, сделав заказ, он тут же принялся за старое.
— Если у вас есть хоть какие-то версии, выкладывайте.
— У меня есть версия, — ответила Настя и с опаской посмотрела на своего собеседника.
— Я так и знал! — радостно заметил тот. — Только не тяните кота за хвост.
Настя не стала тянуть и, набрав в грудь побольше воздуха, выпалила:
— Мне кажется, все дело в вашей жене.
Колесников немедленно выпрямился, раздул ноздри и выпучил глаза, как будто его только что хватили чем-то тяжелым по голове. Некоторое время он молчал, переваривая услышанное. Или, возможно, гневная отповедь зрела у него внутри.
— Что значит: дело в моей жене? — наконец выдавил он из себя. Было заметно, что он весь клокочет, но сдерживается.
— Судя по всему, ваша жена вас очень сильно любит, — осторожно ответила Настя, следя за боссом с таким же напряжением, как если бы вместо него на стуле сидела злая собака, готовая, чуть что не так, тяпнуть ее за руку.
— Отлично! — саркастически заметил тот. — Невероятная проницательность.
— И еще ваша жена боится, что вас могут увести.
— Я что, серенький козлик, привязанный к колышку веревкой? Кто меня может увести?
