Книга Смерть кукловода - Екатерина Шелеметьева

Стемнело. Часы на стене показывали половину второго ночи. За окном спал город. В номере за стеной спорили двое мужчин, их голоса мешали Стриженову сосредоточиться. Он снова и снова пролистывал фотографии, сделанные Марго. На фото мастерская художника: мольберт, банки и тюбики с краской, кисти, записи. Все документы и заметки, договоры с клиентами и описания картин: особенности холста, красок, мазков, переходов цвета. Иногда описание повреждений на полотне. На других фотографиях спальня: кровать, книжный шкаф, крупным планом детективы Антоновой. Интересно, почему они заинтересовали реставратора? Совпадение или нет?

Стриженов открыл другую папку. Сюда они с Марго перенесли изображения картин. Дмитрий жалел, что ему не удалось самому осмотреть полотна, возможно, он бы заметил что-то полезное: надписи, отметки, дополнительные данные на другой стороне холста. Марго, конечно же, сфотографировала только изображения. Но пока придется довольствоваться тем, что есть. Дмитрий снова, уже в третий раз подряд, пролистал фотографии. На них копии работ известных художников: Шишкина, Репина, Айвазовского, Левитана, Ван Гога.

Стриженов рассматривал картины и параллельно открывал ссылки, изучал изображения оригиналов, читал истории создания работ. Было бы проще, если бы он разбирался в живописи. Но даже как дилетант от искусства, Стриженов понимал, насколько Солоновский был талантлив и упрям. Он снова и снова копировал одно и то же полотно, добиваясь пугающего, абсолютного сходства. А ведь то, что хранилось в чулане реставратора, не заказные работы, это копии, сделанные для себя, результаты многочисленных проб и тренировок. Но зачем? Писал ли Солоновский для души, оттачивал мастерство или вынашивал какой-то план, день за днем создавая все новые копии?

Стриженова не оставляла мысль, что реставратор, о гениальности которого в один голос твердили коллеги, мог решиться на преступление. Скажем, подделать картину известного художника и выдать ее за оригинал. Продажа такой картины на черном рынке принесла бы баснословные деньги. И эти деньги, а также сама афера могли быть мотивом для убийства. Правда, как связать с этой версией поездку в Крым, слежку за туристами и авторов детективов, журналист пока не придумал. Но это дело наживное. Для начала нужно дождаться утра и проверить теорию.

Широко зевнув, Стриженов решил, что на сегодня с него хватит расследований, версий и гипотез. Захлопнул ноутбук, сложил ровной стопкой тетради и блокноты с записями и лег спать. Полежал немного, несколько раз перевернулся с боку на бок. Уснуть не смог. Марго что-то бормотала во сне, в комнате было душно, а мысли продолжали крутиться вокруг картин Солоновского. Стриженова не покидало ощущение, что он видел на фотографиях что-то важное, что должно пролить свет на нелепую смерть реставратора. Казалось, была в этих материалах какая-то деталь, зацепившая его. Но потом, сколько Стриженов ни перелистывал кадры, ему не попадалось ничего важного или подозрительного.

Утром, после пары часов сна и трех кружек черного кофе без сахара, Стриженов заглянул в свой план расследования, написанный в поезде, и перечеркнул его по диагонали толстым черным маркером: полная ахинея. Ситуация изменилась, и план тоже. Теперь он решил выяснить, какие махинации проворачивал Солоновский и за что его могли убить.

Дмитрия беспокоило, что это расследование строится на допущениях, а не на фактах. Но фактов у него по-прежнему не было. Он подозревал, что Солоновского убили. Подозревал, что убийство связано с живописью и с какой-то аферой, задуманной реставратором. Возможно, эти подозрения беспочвенны, но раньше чутье никогда его не подводило.

Взвесив все за и против, Стриженов решил, что в этом деле ему не обойтись без помощи надежного друга и уважаемого эксперта.

Дождавшись, пока Марго скроется в душе, он набрал номер нужного человека.

— Лис, привет, — бодро начал Стриженов, — это Стриж.

— Хорошая птичка, — усмехнулись в трубке. — Чего тебе надо, Стриженов?

— Вот почему сразу надо? Я в Москву по делам приехал и решил встретиться с давней подругой.

Лиса засмеялась.

— Врешь ты, Стриженов, и не краснеешь. Решил он. Как же! Справки о ком-то наводишь, вот и звонишь.

— Да краснею я, Лис, краснею. Просто тебе не видно, — хохотнул журналист. И отчетливо представил хитрую острую лисью мордаху своей собеседницы.

Когда-то давно, больше двадцати лет назад, у Стриженова и Лисы был фантастический роман и море совместных планов. Но тогда они были слишком молоды, тщеславны и эгоистичны. Больше всего на свете каждому из них хотелось выбраться из провинции, закрепиться в столице или в Европе, прославиться. И как только судьба подкинула шанс уехать, оба собрали чемоданы, сели в разные самолеты и мгновенно забыли друг о друге. Или почти забыли.

В тот год Лису пригласили работать в Москву, на телевидение, а Стриженов с рюкзаком и фотоаппаратом отправился на стажировку в Германию. Некоторое время трудился там над двуязычным русско-немецким журналом, познакомился с кучей интересных людей. Писал о студентах, эмигрантах, о хиппи, захватывающих заброшенные дома, и о наркоманах. Подготовил серию статей о кражах в русском квартале Ганновера. Эти статьи впоследствии открыли ему дверь в серьезную аналитическую журналистику. Проработав в Германии восемь месяцев, Дмитрий Стриженов вернулся в Россию, поселился в Питере и стал работать над журналистскими расследованиями.

А Лиса так и осталась в Москве. Вышла замуж, родила троих детей. Стриженов часто спрашивал себя, как Лису угораздило и зачем ей столько, солить она их будет, что ли? В профессии Лиса особенно не продвинулась, работает репортером на новостном канале. При этом обладает просто феноменальной памятью, помнит все громкие дела, о которых ей доводилось готовить репортажи. Знает все и обо всем. У нее тысячи друзей и знакомых. И если Стриженову требуется собрать информацию о ком-то, кто живет в Москве или области, он обращается к Лисе.