– А с Ледой что будет? – я с трудом поборол желание заключить Забрина в объятия. Вот уж поистине настоящий друг, которого я явно недооценивал.
– Она уже в пути в Самбаардский халифат. Сабира же – выходец с юга. В Таштане у нее родня. К ней мы и отправили Леду.
– Сабира написала длинное и прочувствованное письмо. Сказала, что подругу твою точно приютят в ее доме. Тем более, южанам нет дела до каких-то там татуировок и преступлений против короля. На всякий случай я и Никка с Ледой отправил. Ему тоже будет полезно скрыться от гвардейского ока.
– Спасибо, Забрин, – что еще я мог сказать. Я уже ничем не смогу заплатить другу за помощь.
– На здоровье. Постарайся все же не подохнуть тут, – Забрин подошел ко мне, осторожно хлопнул по плечу и всунул в руку небольшой кулек, пахнущий свежим хлебом. Не теряя ни минуты, я развернул сверток и впился зубами в ароматную, еще теплую мякоть. Снова хлопнула дверь – мой друг вышел из камеры.
Интересно, забрала ли Леда с собой те дневники, что я начал писать? Вряд ли, думаю, ей было просто не до того, чтобы собирать дома вещи. Я все еще продолжаю вести записи – наугад, во тьме, куском ржавого гвоздя на стенах своей тюремной камеры, без малейшей надежды, что их кто-нибудь прочитает, кроме следующего после меня заключенного.
Сколько дней ехать до Таштана? Не помню. Хотя в свое время и прошел этот путь. Может, Леда уже на месте и начинает новую свободную жизнь под крылом сабириной родни? Думает ли она обо мне? Для Леды я – уже покойник.
Меня терзают жар и холод одновременно. Кашель и боль – постоянные мои спутники. Хорошо, хоть голод уже не мучает. Нет, не от того, что начали лучше кормить. Просто сжигающий изнутри жар лишил меня аппетита. Мысли с трудом ворочаются в голове. Сколько мне еще осталось? Дни теперь неразделимы, они – одна большая, холодная, нескончаемая ночь.
Я думаю о Леде, греющейся под горячим южным солнцем. Эта мысль – единственная искорка тепла, оставшаяся в моей жизни…
Эпилог
Забрин внимательно осмотрел свежеизготовленный пистоль, рукоятка которого переливалась всеми оттенками красного, а дуло было матовым, словно бархат. Запах масла и металла был для оружейника слаще любых самых прекрасных ароматов. Медленно, чтобы не потревожить разнывшуюся по зиме спину, мастер подошел к шкафу и положил оружие на самую верхнюю полку – заказчик собирался забрать его только через три дня. Полюбовавшись немного своим творением, Забрин вернулся к столу, смахнул невидимые крошки и налил себе вина – единственное действенное лекарство против ноющих костей. Разхвораться было нельзя – несмотря на почтенный возраст, Забрин оставался лучшим оружейником королевства, и поток заказов к нему не иссякал.
Однако спокойно выпить ему не дали. Стукнула входная дверь, и в мастерскую вошли два парня – один точная копия другого. «Близнецы», – усмехнулся Забрин. Они были молоды – не больше двадцати лет, худощавы и черноглазы, у каждого на голове – копна темных, слегка вьющихся волос. Наметанный глаз оружейника подсказал ему, что юноши не местные – судя по элементам одежды и загорелой коже, приехали в Синефорд откуда-то с юга.
– Добрый день, молодые господа, – Забрин поднялся навстречу посетителям. – Чем могу помочь?
– Вы ведь Забрин, оружейник? – спросил один из братьев.
– Совершенно верно. Вам нужно оружие?
– Разумеется, – ответил второй брат. – Нам нужно самое лучшее оружие, что у вас есть.
– Даже так, – улыбнулся мастер. Ох уж эти молодые люди, хотят всегда только лучшее и не согласны на меньшее. – Что ж, посмотрим, что я могу вам предложить.
Забрин подошел к шкафу и вытащил два пистоля.
– Как вам это? Сделал их буквально неделю назад. Будто знал, что вы придете!
Юноши придирчиво осмотрели пистоли, подержали их в руках, попробовали прицелиться.
– Нам нужны еще и клинки.
– Ого! Видимо, для серьезного дела, а? – Забрин заговорщицки подмигнул парням. – Не волнуйтесь, я буду нем, как рыба.
– Знаем, – кивнул один из братьев. – Именно поэтому нам и посоветовали обратиться к вам. А насчет дела…
– Мы собираемся мстить, – докончил второй близнец.
– Кому же, если не секрет? – усмехнулся оружейник.
– Не секрет. Людям, повинным в смерти нашего отца. Людям, повинным в изгнании нашей матери. Бывшему военачальнику Бронанду Юрасу и его преемнику Кирку Галлену.
Улыбка сошла с лица Забрина. Он тяжело опустился на стул и вперил взгляд в близнецов. Затем трясущейся рукой взял кружку с вином и сделал судорожный глоток.
– Вы – сыновья Грена Форо и Леды Маерис, – наконец произнес оружейник.
– Именно так. Я –Тилл, мой брат –Лиам.
– Значит, Леда была беременна, – пробормотал Забрин. Потом вскочил и схватил братьев за руки. – Расскажите! Расскажите мне, что с ней стало! Как вы жили?
– Как вы помните, наша мать и отцовский приятель Никк сбежали в Таштан. Там они были тепло приняты семьей Сабиры. Мать нашла работу, а через некоторое время родились мы. Когда нам исполнилось 16 лет, мама отдала нам дневники отца и рассказала свою историю. Именно тогда мы с братом и решили отомстить. Через три года мы приехали сюда. И вот мы перед вами.
– А Леда? Как она вас отпустила?
– Мать умерла в прошлом году. От лихорадки.
– Вот как… – Забрин вытер лоб трясущейся рукой и осторожно сел на стул. – Послушайте меня, молодые господа. Не повторяйте ошибок вашего отца. Не лезьте туда, где вас ждет только погибель. Местью вы не вернете родителей, а лишь разрушите собственные жизни.
– Мы пришли не за советом, а за оружием, – вскинул голову Лиам.
– Не беспокойтесь о нас, господин Забрин, – смягчил Тилл грубый тон брата. – За наши жизни мы сами несем ответственность. И от принятых решений не собираемся отказываться. Мама до конца жизни любила отца. В горяченном бреду она называла лишь его имя. Говорила, что надеется встретиться с ним в ином мире. Мы не оставим безнаказанными тех, кто принес столько боли нашим родителям.
Оружейник лишь покачал головой.
– Упрямство у вас в крови. Что ж… Вот ваше оружие. Надеюсь, оно сослужит верную службу.
– Благодарим, – братья взяли клинки и пистоли и сложили их в большую кожаную сумку. – Вот деньги. Этой суммы достаточно?
Забрин молча кивнул.
Хлопнула входная дверь, и оружейник остался в мастерской один. Он налил еще вина, выпил залпом, не ощущая вкуса, встал из-за стола и подошел к окну. За окном серели сумерки – обычные, туманные, столь привычные для жителей Синефорта. Где-то в этой вязкой серости растворились юные фигуры братьев Форо – еще две молодые жизни, добровольно несущие себя на алтарь несуществующей справедливости.
