Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Я тоже так думала, только не высказывала этой версии вслух.
– А где ты его прятала?
– Пойдем, покажу.
У мамы всегда было много цветов, но после того, как она впервые загремела в клинику, большая их часть погибла, не получая должного ухода или просто не дождавшись возвращения хозяйки. Цветы ведь – живые, и расцветают рядом с человеком, который их любит, и гибнут или просто чахнут, если этот человек их по каким-то причинам покидает. Но опять могут расцвести, когда хозяйка вернется.
Мама говорила мне, что, в первый раз соглашаясь лечь в клинику, оставила отцу четкие указания, когда и как какой цветок поливать. Отец поливал. Он – человек слова, но… Он не давал цветам любви, не разговаривал с ними, как всегда делала мама. Перед вторым отправлением в клинику мама отдала несколько горшков мне. Полина с Шурой отказались что-либо брать. В доме остались только неприхотливые кактусы.
И вот теперь мама подвела меня к своей кактусовой колонии, достала толстые перчатки, лопаточку, расстелила газету, поставила на нее один из самых больших горшков (старых глиняных, а не современных пластмассовых) и стала выкапывать кактус.
– Как раз землицы свежей подсыплю, – сказала мне мама. – Принеси пакет. У меня куплена специальная земля для кактусов.
Я смотрела на то, как мама извлекает кактус из горшка, и не могла представить за этой работой отца. И неужели он все сделал так, что мама не заметила? Хотя у него ведь прекрасная зрительная память. А вынуть кактус из горшка, опустошить тайник, потом снова посадить растение – не такая уж сложная задача. Мог отец засунуть кактус назад в землю так, чтобы он сидел не криво?
Пока я думала об этом, мама извлекла кактус, положила на расстеленную газету, потом запустила руку в землю и замерла на месте. Я с удивлением следила за меняющимся выражением маминого лица. Я не могу описать эти эмоции!
– Ну, что? – спросила я шепотом.
Мама молча извлекла из земли небольшой пакет. Некая вещь яйцевидной формы была вначале завернута в тряпочку, потом в полиэтилен. У мамы дрожали руки. Она буквально рухнула на стул, положила сверток на стол рядом с кактусом, посмотрела на меня и кивнула на сверток.
– Открывай, Кира, – с трудом прошептала мама.
Я открыла. И у меня тоже задрожали руки. Я никогда не видела более красивой вещи, более тонкой работы. По размеру яичко было чуть больше куриного. Мне хотелось держать эту восхитительную вещь в руках и не отпускать… И уж я точно никогда не стала бы его продавать. На глаза навернулись слезы.
– Какая прелесть, – прошептала я.
– Ты бы смогла его продать, Кира? – спросила мама, которая тоже плакала.
– Никогда. Я лучше снова пойду разнорабочей на стройку.
– Оно – твое.
Я в первый момент не поняла, что имеет в виду мама.
– Оно – твое, Кира, – повторила мама. – Я понимаю, что ты его не продашь, а передашь своей дочери. Полина и Шура отреагировали совсем по-другому… И у Полины – сын и больше детей явно не будет. Шура никогда не хотела иметь детей. Про Ольгу я вообще молчу. Возьми его, Кира, и храни как зеницу ока. Ты сможешь, я знаю. А мне… мне уже не нужно.
Мама разрыдалась, я бросилась к ней, попыталась ее утешить.
– Принеси мне выпить, Кира.
– Мама, тебе не надо…
– Мне уже все равно, Кира. Теперь я спокойна. Яйцо перешло в надежные руки.
– Но что же тогда на аукционе продал отец?! – воскликнула я.
Мама словно очнулась и посмотрела на меня.
– Мне плевать, что он продал. Ты права: он мог во что-то вложить деньги. Твой отец скорее всего стал бы вкладывать в золото, бриллианты, еще какие-то драгоценные камни. Может, он в свое время купил какой-то крупный алмаз. Или рубин. Или изумруд. И теперь его продал. Меня это совершенно не волнует.
Мама расхохоталась, потом хитро посмотрела на меня.
– А еще твой папаша мог всех кинуть. Судя по тому, что ты рассказала, все двенадцать человек могли получить письма с сожалениями о том, что им не повезло отхватить приз. С твоего папаши станется. Кинуть всех перед смертью, а потом хохотать в аду! Кира, принеси мне выпить!
Я задумалась, не вызвать ли мне нарколога.
Мама тем временем стала серьезной и суровой.
– Уходи, Кира, – жестко сказала она. – Тебе больше нечего здесь делать. У тебя своя жизнь, которую ты сделала сама. Именно сделала. Ты сделала себя сама, как говорят на Западе. Ты – молодец, Кира. Я горжусь тобой. А за трех своих других дочерей мне стыдно…
– Почему, мама?
– Разве тебе нужно это объяснять? – горько усмехнулась мама. – Ты все сама понимаешь, Кира. Только ни в коем случае не прекращай работать. Мужчины не уважают и не ценят женщин, которые не работают. Домашнее хозяйство и воспитание детей для них – не работа. Они не понимают, какой это труд. Сидеть дома с детьми и вести хозяйство – это в их понимании ничего не делать. Но ты ведь не сядешь дома, Кира?
Я покачала головой.
– Делай карьеру, Кира. Но ребенка обязательно надо родить. Для себя. Наймешь няню, домработница у тебя и так есть. И сразу же выходи на работу! Не зависай дома после родов. Чем больше пропустишь, тем сложнее возвращаться. Но роди обязательно. Только ты из моих дочерей еще можешь родить девочку. Остальные даже родить не могут! Ничего они не могут!
– Но, мама…
– Иди, Кира, и никому не рассказывай про яйцо. Передашь его своей дочери. Наслаждайся им. Иногда доставай и смотри на него, верти в руках. Ведь до него просто приятно дотрагиваться, правда? От него идет какое-то необычное тепло. Если ты это еще не почувствовала, то скоро почувствуешь.
– Мама, а ты уверена, что это яйцо Фаберже или просто одно из яиц, изготовленных той мастерской, пусть и без участия Карла?
– Да ни в чем я не уверена! Почему-то твоя прабабушка решила, что оно оттуда. А может, и нет. Ты же знаешь, что при виде яйца из драгоценных металлов и камней сразу же приходят на ум яйца Фаберже.
– То есть экспертизу никто не проводил?
– Конечно, нет! У нас нет и никогда не было знакомых ювелиров – таких, которым можно было бы доверять. В советские времена официальная оценка вообще исключалась. Сейчас, конечно, можно было бы сходить и в комиссионный ювелирный магазин, и в скупку, где документы не спрашивают. Но я бы все равно не пошла. С колечком, сережками, браслетом еще можно, но не с таким яйцом. Кира, я надеюсь, ты не пойдешь никуда его оценивать? Кира, за него же убить могут!
– Нет, мама, я не пойду, – сказала я.
Про себя добавила, что если каким-то образом удастся выйти на настоящего, квалифицированного эксперта (например, захочет купить у нас квартиру), то я выясню, что это за яйцо. Меня не интересовала его стоимость, гораздо интереснее было его происхождение. Его историю я, наверное, не узнаю никогда…
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
