Книга Зов черного сердца - Александр Белов

Михаил ненавидел больницы и докторов ненавидел тоже. И почти возненавидел свою мать, которая продолжала таскать его по кабинетам на протяжении двух лет.

Ему не нужна помощь, неужели так сложно понять!

Лучше бы подумала о своем ухажере, вот где целый букет расстройств! Но вместо того чтобы запихнуть его в психушку, к нему приходят люди и просят о помощи.

Мир сошёл с ума, если бывший санитар, возомнив себя провидцем, принимает народ. На их, между прочим, кухне и принимает. Мать носится с ним как курица с яйцом, а родного сына выставляет за дверь, чтобы не мешал.

Иногда Михаил думал, что лучше бы ему оставаться в том безмолвном сером мире, где он почти привык существовать. В том мире бродили тени ведьм, которые и засунули его туда.

Ведьм он теперь тоже ненавидел!

Он долго не мог понять, как ему приспособиться к новой реальности, в которой он, по сути, стал чужим.

Как оказалось, он провел за гранью тринадцать лет. И за все лишения, испытания и сложности не получил ровным счетом ничего. Люди, называющие его счастливчиком, уникумом и прочими громкими эпитетами, не понимали, что буквально насмехались ему в лицо. Где его счастье? В чем, спрашивается, уникальность? Вера, в которую вселилась ведьма всего на час, и та начала видеть пророческие сны.

А что он? Да ничего!

Даже читать и писать пришлось учиться заново. Спасибо хоть ходить не разучился.

А Вера, его любимая сестра, ради которой он и поперся на то кладбище, не оценила стараний и плюнула в душу больше всех. Он видел, как она сохла по своему Воронову, смотрела дурочкой издалека, вздыхала и прятала взгляд, стоило уроду пройти мимо. Михаил просто хотел помочь своей сестренке, устал видеть ее страдания.

Он один знал, что для исполнения желания мало припереться за старое русло, нужно обязательно найти что-то, о чем он теперь не мог вспомнить, но совершенно точно нашел тогда.

Нашел и спрятал.

Та ночь сохранилась для него обрывками воспоминаний, куцыми эпизодами. Будто вспышками перед внутренним взором возникали картинки, из которых никак не удавалось собрать законченный сюжет. Отчетливее всего запомнилось, как к нему тогда вышла ведьма, будто из воздуха соткалась. Вышла и смотрит глазами без зрачков. Михаил тогда решил, что глаз у нее вовсе нет, только пустые глазницы. Подойти бы, рассмотреть, а ноги не идут.

Ведьма подошла сама. Вот только что стояла поодаль и уже оказалась настолько близко, что можно было бы уловить ее дыхание.

Можно было бы, если бы она дышала!

С глазами у ведьмы все оказалось в порядке, на месте глаза. С самой только ведьмой творилось неладное. Движения ее были ломаные, резкие, будто на шарнирах несмазанных, и голова, и руки с ногами. А уж как она уронила голову на плечо, тут он вскрикнул по-девчоночьи, но с места сойти так и не сумел. Голова ведьмы лежала на плече так, словно к шее не крепилась. Было страшно увидеть рану и белые обломки костей, потому Михаил продолжал смотреть в колодцы глаз.

Когда высоко над ними раздался вороний клекот, ведьма вдруг встрепенулась, вернула голову в естественное положение и… улыбнулась, сделавшись похожей на обычную девушку. Красивую даже.

Ворон тем временем спикировал вниз, утвердившись у нее на плече. Михаилу еще подумалось, что ведьме наверняка очень больно от птичьих когтей, но она смотрела на ворона и лицо ее расцветало. Нарушая все законы, на ночном небе выглянуло солнце, золотя мертвенное-бледную кожу.

Ворон в отличие от ведьмы точно был слепым. Молочные бельма выделялись на черном фоне пера, светились, отражая свет.

– Верни, что забрал! – Ведьма не размыкала губ, ей не нужно было размыкать, чтобы говорить. – Отдай и поворачивай назад!

Испытывает, подумал Михаил и упрямо мотнул головой. А мог бы, так и пошел бы на нее буром. Вот еще – мертвячку бояться! Хотела бы, убила, а эта стоит себе и ворона своего убогого по голове гладит. Стоило так подумать, как ноги обрели послушность, под ними опять ощущалась твердыня земли. Он еще немного потоптался на месте, а потом припустил вперед, не обращая внимания на ведьму. Зря не обращал, как оказалось. Пока он вышагивал, она все за его спиной шептала. Слов не разобрать, далеко ушел. Обернулся – нет ведьмы. И деревьев нет, нет неба. Вокруг только серая, похожая на клокатый туман бесконечность.

Михаил побежал и бежал до тех пор, пока в груди не начало жечь, а в бок вгрызаться невидимая пасть с рядом острых зубов. Пришлось остановиться.

Оглянувшись по сторонам, он не понял, какое преодолел расстояние. Все тот же туман или чем оно на самом деле являлось – это серое и бесконечное?

То, что выхода нет, он принял не сразу, все надеялся проснуться, щипал себя, бил по щекам, ничего не помогало. Пробовал смириться, тоже плохо вышло. Пока не услышал голос сестры. Она звала его, и Михаил, ориентируясь на зов, поверил, что сможет выбраться.

Бесполезно. Серая бесконечность стала его тюрьмой.

А Вера, его родная кровь, ради которой он собой пожертвовал, взяла и уехала! Просто подошла однажды, приобняла за плечи и сказала:

– Ты ведь справишься здесь без меня? Я буду тебе звонить и примчусь по первой же просьбе. Договорились?

Михаил кивнул, спрятав в карманы кулаки. Он тогда решил, что убьет Воронова, который и без того должен был сдохнуть в той лодке, а Вера его зачем-то вернула. Пусть бы он бродил по серой пустоте. Это было бы честно!

Он даже ходил к дому Воронова, где, как оказалось, тот давно не жил, сбежал еще раньше. Михаил обрадовался, ведь если нет Воронова, значит, и Вера никуда не уедет. Он бросил ее, как уже делал однажды. Теперь сестренка будет только его, и ни с кем ее не придется делить. Домой он летел как на крыльях.