Тина улыбнулась.
— Я снова тебя спрашиваю: ты любишь Брайана?
— Да.
— Вот и славно. Тогда все решено.
Тина фыркнула.
— Мэгги, одной любви тут недостаточно. По крайней мере для Брайана.
— Чепуха! — Женщина взмахнула рукой с наманикюренными ногтями, отметая любые возражения с ее стороны. — Любовь это все, Тина.
Только она одна имеет значение.
Мэгги вздохнула, отпила из чашки и покачала головой.
— Тина, голова у ирландца порой бывает твердой, как кирпич. Иногда, чтобы сделать в этом кирпиче хоть маленькую выбоину, требуется тяжелая дубина.
Тина звонко рассмеялась.
— Вы хотите, чтобы я его побила?
— Нет, я и сама могу это сделать. И сделаю, если ты попросишь, уж будь уверена.
Мэгги ожидала от нее ответа с такой надеждой, что Тине было трудно разочаровывать ее, но она Все равно сказала «нет».
— Ну как хочешь, дело твое. Ты только реши для себя, нужен ли он тебе настолько, что ты готова пробиться сквозь его дубовую башку. — Мэгги снова откинулась назад. — И если да, то не сдавайся.
— А если сдамся?
— Тогда, Тиночка, каждый из вас обречен влачить долгое, безрадостное существование в одиночестве, в то время как все могло бы сложиться куда удачнее.
Брайан прошел по тенистой подъездной дорожке и остановился у ворот, ведущих на задний двор.
Тишину нарушали повизгивания и звуки скребущихся тонких коготков: две его крохотные поклонницы пытались прорваться к нему за ворота.
Брайан насупился. Он не мог решить, что хуже: ненависть этих собак или их нынешнее подобострастное поклонение. Покачивая головой, он открыл ворота и вошел во двор.
— Ну ладно, ладно, я здесь. — Он нагнулся, и песики тут же облизали его с головы до ног.
Пока он гладил подрагивавшие крохотные тельца, открылась дверь черного хода, и сумрак прорезал луч электрического света.
В дверях стояла Тина. Вид у нее был вовсе не гостеприимный. Что ж, немудрено. Уже несколько дней в их отношениях царил холод. А Брайану так хотелось, чтобы все было по-другому.
Каждую ночь: его преследовали мучительные воспоминания об их недавней близости. Он с необыкновенной ясностью вспоминал каждое прикосновение, каждое произнесенное шепотом слово, каждую ласку, И во время этих бессонных ночей в который раз задавался вопросом: сможет ли он когда-нибудь избавиться от этих воспоминаний. Настанет ли ночь, когда он сможет забыться спокойным сном, в котором нет Тины.
— Я тебя ждала, — сказала Тина. Голое у нее был охрипший, как будто она плакала.
Молодая женщина вышла на крыльцо, и он внимательно посмотрел на нее. Мягкие распущенные волосы падали ей на плечи. На Тине был облегающий топ на бретельках и хлопчатобумажные шорты с необработанными краями. Она стояла босиком, на пальце ее ноги поблескивало серебряное кольцо. Как моментальная фотография, этот образ навсегда запечатлелся у Брайана в голове.
Он тяжело сглотнул. Тина стояла прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, и вместе с тем никогда еще не была так далека. В голове Брайана мелькнула мысль: как бы все сейчас было, не разведись они пять лет назад? Каково это — возвращаться каждый вечер домой, ложиться с ней спать? Слышать крики играющих в доме детей и знать, что в окнах горит свет, потому что там ждут тебя?
И Брайан спрашивал себя, каково дьявола он всю оставшуюся жизнь будет возвращаться в темную, пустую квартиру, где его никто не ждет. Ему внезапно представилось будущее как темная, звенящая пустота, как черная дыра в космическом пространстве.
Если бы он не развелся с Тиной, он обрек бы ее на жизнь, полную лишений. Освободив ее, он обрек себя на жалкое существование.
Однажды приняв решение, ему придется с этим жить, ничего не попишешь. Выдохнув, Брайан расправил плечи, вскинул голову и задал ей вопрос, который всю последнюю неделю задавал изо дня в день:
— Все нормально? Ты чувствуешь себя нормально?
— Отлично.
Брайан кивнул и, развернувшись, побрел к воротам. Он уже положил руку на щеколду, когда Тина бросила вдогонку:
— Чувствую я себя отлично. Но ребенка нет.
Брайан стиснул рукой край ворот так крепко, что пальцы побелели. Все внутри у него перевернулось, и сердце пронзила острая боль. Но он смог устоять на ногах.
— Ты уверена?
— Сегодня у меня начались месячные, — пояснила Тина. В ее голосе звучало отчаянье. — Так что больше ни о чем не волнуйся. Опасность для тебя миновала.
Нет ребенка.
И никогда не было.
Так почему он теперь чувствует себя еще" более одиноко? Почему невыносимая боль сковала его сердце?
Разве не этого известия он ждал с надеждой?
Теперь Тина точно уедет от него. Брайану показалось, будто земля разверзлась под ним и он балансирует на краю бездонной пропасти.
Он заставил себя разжать руку.
— Не знаю, что сказать, — тихо вымолвил он.
— А говорить нечего, Брайан, — мягко сказала Тина. — Все кончено.
Она щелкнула пальцами, и собаки неохотно потрусили в дом. Тина с минуту смотрела на Брайана, словно собиралась еще что-то сказать. Но потом передумала и бесшумно прикрыла за собой дверь.
Луч света исчез.
Брайан остался стоять один.
В темноте.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
На следующий день Анджелина Коретти была уже дома и возилась с истосковавшимися по ней собаками, а Тина собирала вещи.
— Ты должна остаться на недельку, — снова и снова просила бабушка.
— Не могу, Нана. — Тина кидала шорты и футболки в огромный синий чемодан. — Я не могу остаться.
Анджелина поставила Булочку на под и подошла к внучке. Положив ей руку на плечо, она дождалась, пока Тина обернется к ней, и продолжила:
— Из-за Брайана?
Тина закусила губу, снова погружаясь в пучину своих страданий. Всю ночь мысль о том, что ей придется уехать, разрывала ее сердце на части.
Разговор с Мэгги не помог. Тине после него сделалось даже хуже. Узнав, что Брайану было без нее плохо, Тина не успокоилась. Знать, что он любил ее и все же подал на развод, было просто невыносимо.
Анджелина со вздохом опустилась на край кровати. Она достала из чемодана одну из кофточек Тины и рассеянно сложила ее поаккуратнее.
— Я-то думала, вы за эти недели помиритесь.
— Нана. — Тина внимательно посмотрела на бабушку. Анджелина Коретти была высокой и стройной женщиной. Ее длинные седые волосы были по-прежнему густыми, а карие глаза, обрамленные лучиками морщинок, всегда излучали понимание и тепло.
