Она встает еще ночью… Она чувствует, что занятие ее хорошо, и светильник ее не гаснет и ночью.
Притч 31:15, 18Ко второй неделе января мы с женщиной из Притч 31 не слишком ладили.
Дружба наша была обречена с самого начала: у нас с ней нет ничего общего. У женщины из Притч 31 есть дети, у меня нет. Она богата, а я вожу «плимут-акклейм» 94-го года. Она любит работать руками, а для меня нитку в иголку вдеть – мучение. Но хуже всего, что женщина из Притч 31 – жаворонок, а я – безусловно, сова.
Писателям, как и прочим творческим личностям, свойственно творить по вечерам и засиживаться за работой далеко за полночь. Сама я, может, и рада была бы жить по восточному стандартному времени, но моя муза живет по тихоокеанскому. Дэн – другое дело, он каждое утро вскакивает с постели с улыбкой на устах и песней в душе: эта его привычка могла бы погубить наш брак, если бы не мой крепкий утренний сон. В тех редких случаях, когда я к нему присоединяюсь, это стоит мне четырех пронзительных воплей будильника, трех чашек кофе и часа мрачного блуждания по дому в халате, прежде чем я прихожу в сознание. Из этого понятно, что совместить ранний подъем и созерцательную молитву было не самым мудрым решением. Если до восьми я не способна толком разговаривать даже с собственным мужем – с чего взяла, что смогу разговаривать с Богом?
В том, что Господь – жаворонок, похоже, не сомневаются верующие всех религий. Далай-лама встает в половине четвертого и сразу погружается в медитацию. Папа Бенедикт начинает день около пяти утра. Не знаю, когда встает Опра, но не сомневаюсь, что до семи. Помню, еще в детстве я слышала, что у каждого пастора обязательно есть «тихое утреннее время», таинственный час между рассветом и завтраком, когда Бог сообщает ему, как именно следует понимать Библию и что говорить в воскресной проповеди. Но сама я, вставая вместе с солнцем, чтобы встретить Бога, никакого волшебства или вдохновения не ощущала. Нет, мое утро, согласно Притч 31, выглядело примерно так: проснуться, сварить кофе, выбрать ключевое слово для молитвенных размышлений, заснуть, снова проснуться, предаться самобичеванию, выпить кофе, три минуты потягать гантели, взяться за спицы, бросить спицы, сесть за компьютер. Через несколько дней я бросила молитвенные размышления и вернулась к старой привычке – к молитве Господней, которую торопливо читала, причесываясь перед зеркалом.
Гантели весом в два килограмма каждая знаменовали еще одно различие между женщиной из Притч 31 и мной. Женщина из Притч 31 «препоясывает силою чресла свои и укрепляет мышцы свои» (ст. 17), а я определенно предпочитаю кардиотренировки. Пробегаю по пять километров в день пять дней в неделю; но силовой тренажер, купленный еще во времена третьего сезона «Остаться в живых», с тех пор и пылится в гараже. Я попробовала три дня в неделю посвящать четверть часа силовым тренировкам, но скоро и это решение последовало тем же путем, что и созерцательная молитва, и готовность отказаться от фейсбука, дабы «не есть хлеб праздности» (ст. 27).
С масштабными проектами дела обстояли не лучше. Пока подруга Тиффани не одолжила полезнейшую книжку под названием Stitch’n Bitch – «Вяжи да брюзжи» (там в самом деле было чему посмеяться, а кроме того, оттуда я почерпнула полезный совет – начинать с самой толстой шерсти и самых больших спиц), я скорбно и безнадежно возилась с бабушкиными спицами восьмого размера, супертонкой шерстью и инструкцией с YouTube, почему-то под жутковатую детскую песенку о том, как парень по имени Джек подглядывает в окно. Вязание доводило меня до белого каления. Стоит ли уточнять, что у меня ничего не получалось?
– М-м… милая, ты уверена, что леди из Притч 31 знала такие слова? – мягко, как только мог, поинтересовался Дэн, когда, поднявшись наверх, увидел, как я, вооруженная спицами, сижу на краю кушетки, машу локтями, словно птица крыльями, и услышал, как при этом выражаюсь.
– Не выходит! – воскликнула я, бросив на пол спутанный шерстяной ком. – Как связать шарф и шапку, когда я и трех рядов не могу сделать нормально – все куда-то скрючивается и съеживается? Я с этой халтурой весь месяц провожусь!
«Халтура» – любимое словцо моей мамы. Ты халтуришь, когда накрываешь скомканные простыни покрывалом и считаешь, что застелила постель. Или когда ставишь тарелку в мойку, не счистив с нее остатки еды, или пишешь сочинение, не прочитав книгу, а только перелистав и картинки посмотрев. И когда обещаешь связать мужу шапку и шарф, а потом говоришь: «Ладно, свяжу прихватку, и будет с него!» – это тоже халтура. Быть может, слово не самое звучное; но все в семье Хелд отлично знают, что халтурить стыдно.
