— Вот видишь… — начала я горестно.
Но полуведьмак широко улыбался.
— Знаешь, что это было? Всего-навсего энергия, что ты выкачала из предметов. Выглядит жутко. Но в ней нет ничего ужасного.
— Нет-нет, дым появился впервые. До этого…
— Потому что я здесь, — перебил Ульрих. — Ведьмовская энергия видима лишь в присутствии других ведьмаков. В остальных случаях она прозрачна. Так что у нас проблема. Твои выбросы могут запросто меня рассекретить. А, значит, — он поднялся и подал руку, — нужно поскорее избавиться от энергии. Идем к морю.
— Но…
— Никто ничего не увидит. Обещаю.
Пожалуй, я бы поспорила, нашла бы сотню возражений. Но прогулка с Ульрихом к морю — это то, о чем давно мечталось. С конца прошлого учебного года. Только мы. И никого рядом. Ученики и мэтры на занятиях. Никто не помешает, не нарушит уединение.
Погода была на нашей стороне. Солнце и легкий ветерок — идеальные условия для свидания на свежем воздухе, пусть оно и замаскировано под важное ведьмовское занятие. Весь дождь пролился до завтрака, и земля успела подсохнуть. Ульрих взял меня за руку и провел вдоль замка — на западную сторону, куда не выходили окна классных комнат, а потом мы юркнули под деревья, красующиеся в желтой листве. Для спуска к морю полуведьмак выбрал самую крутую лестницу, высеченную в скале. Я шла, крепко держась за перила, и не смотрела вниз. Но это был идеальный выбор. К бухточке внизу невозможно добраться по берегу, а, значит, нас никто не увидит. И вряд ли услышит.
— Готова? — спросил Ульрих мягко.
Я кивнула, хотя не понимала, к чему именно следовало подготовиться. Но ведь рядом он, стало быть, я справлюсь.
— Выстави руки вперед, ладони держи по направлению к морю. Оно без труда поглотит энергию. Закрой глаза. Подумай о… чем-то крайне неприятном. О том, что вызывает не просто раздражение, а самую настоящую ярость.
— О! Это нетрудно, — усмехнулась я. — За последнее время много всего накопилось.
Первая мысль была об Агнии и ее отвратительном поведении. Вторая о папеньке и мерзком даре. А третья… о маме. Я вдруг осознала, что не просто тоскую и испытываю обиду. Я злюсь. Да так, что и вторая половина колледжа сгорит дотла. В самом деле! Как она смеет отворачиваться от меня. Я всё ещё её дочь, она нужна мне больше, чем когда-либо прежде. Возможно, и не для откровенного разговора. А просто для того, чтобы подставить плечо и позволить выплакать все горести без остатка.
— Хорошо-хорошо, — подбодрил Ульрих. — Держи руки ровно. Не опускай.
Энергия выходила. Ещё как выходила. Я её не видела, но чувствовала. Могла представить в деталях, как черный дым завивается в кольца, пытается влететь к ясному небу, но у моря иные планы, оно жаждет «подпитки», съедает энергию, как голодный зверь. Море освобождало меня, забирала весь скопившийся негатив, после которого, увы, остается не легкость, а усталость, такая, что впору лечь на землю и больше не вставать.
— Осторожно!
Ульрих успел подхватить меня, и я не пропахала коленями и ладонями острые камни. И вот тут меня прорвало. Я заревела. В голос.
— Ох… — полуведьмак растерялся в первый момент. Ещё бы! Обычно я ругаюсь или язвлю, а уж никак не лью слёзы. А потом осторожно обнял и погладил по спине. — Всё будет хорошо. Слышишь? Всё непременно будет хорошо…
Я поверила. Да и как не поверить, когда это говорит Ульрих. Ульрих, в плечо которого я утыкалась. Но слёзы всё бежали и бежали по лицу. Им необходимо было пролиться. Без остатка. Чтобы вместе с ними ушла и боль…
****
— Пятеро лучше, чем четверо, — объявил Элиас за ужином.
— Еще бы этот пятый знал содержание свитков, было б вообще идеально, — пробурчал Брайс, за что получил в бок от Рашель.
— Я читал свитки. Некоторые, — оповестил Ульрих. — Но в них точно не рассказывалось, как проникнуть в берлогу, коли дверь закроется. Но, ничего. Сегодня же напишу письмо Юмми.
— И прямым текстом спросишь про орден и свитки? — съязвил Брайс.
— Нет, использую мёртвый язык, чтобы ее родители окончательно переполошились, — ответил Ульрих в тон и пояснил: — Спрошу аккуратно, зашифрую названия под что-нибудь безобидное. Письмо старосты старосте. Никто ничего не заподозрит.
Я подарила ему восхищенную улыбку. Хорошая идея. Он в ответ подмигнул. Мол, всё образуется, как и обещал.
— Не боишься испортить репутацию, садясь с нами? — спросил его Элиас.
— Мою репутацию давно пора немного подпортить, — отозвался тот весело и сжал мою руку, пусть все в столовой видят, что он — староста — по-прежнему, встречается с девушкой, подозреваемой в преступлении. И что ему плевать на всеобщее мнение.
После ужина мы впятером заняли одну из гостиных. То есть, мы успели расположиться там раньше других. А эти самые другие не рискнули присоединиться. Несколько раз кто-то заглядывал, издавал испуганный писк и исчезал. Ульрих занялся письмом для Юмми, а я оттащила в сторону Элиаса. Для личного разговора.
— Твой дар — находить пропажи, верно?
Тот напряженно кивнул, заподозрив, что я задумала что-то недоброе.
— Но не каждую пропажу можно разыскать. Если она спрятана, как звезда в прошлом семестре, ничего не выйдет.
— А если прячется маг?
— Ну…
— Помоги найти маму. Она прислала нам с Дот письмо без обратного адреса. Но я хочу с ней поговорить. Пусть и не лично. Я созрела для разговора.
Так и было. Наплакавшись вдоволь на плече Ульриха, я осознала, что больше не могу выносить неопределенность в отношениях с мамой. Пусть даже она откажется со мной общаться. Зато я буду знать, а не гадать что да как…
— Если леди Ренет в другом герцогстве, боюсь, поиск — не моя весовая категория. Пока не моя. Эмилио способен справиться. Но к нему лучше не обращаться. Он помешан на… ну, сама знаешь, на ком. Лучше написать отцу. Он для тебя что угодно сделает. Лишь бы порадовать.
— Э-э-э… — я растерялась, не представляя, как обратиться с просьбой к старшему герцогу.
— Я сам ему напишу, — предложил Элиас. — Прямо сейчас. Хорошо?
— Да, — торопливо ответила я. Он прав, лучше действовать быстро. Вдруг, встав завтра утром, я передумаю. Или струшу.
Элиас сел за письмо, а я заняла кресло напротив Брайса с Рашель. Они болтали о пустяках, вроде взбучки, которую Дитрих устроила сокурснику, и новом заклятье на уроке Эмилио, ведущего предмет вместо директора Бритта. Обсуждать сегодня дела ордена больше никому не хотелось. Да и что обсуждать? Никто пока не мог предложить мало-мальски приемлемый способ решить накопившиеся проблемы.
Ульрих дописал послание Юмми и отправил его через воздушные трубы — в ящик, где собиралась вся почта Гвендарлин для дальнейшей отправки. Он присоединился к нам. Устроился на подлокотнике моего кресла.
