— В смысле?
— Значит, время бежит, только с иной скоростью.
— Время бежит…
Пили водку. Все равно в ней нет букета, угрюмо сказал Джейк. Видимо, лай его расстроил. Он опрокидывал стопку за стопкой, точно пил воду. Зоя попросила притормозить. Да я не пьянею, ответил Джейк. Похоже, и впрямь спиртное не действовало.
Вдруг он поежился. Поймав уличный свет, красноватые белки его глаз блеснули, словно мокрые самоцветы.
— Хм, впервые я озяб, — сказал Джейк.
Лучше бы он этого не говорил, подумала Зоя.
— Давай собираться, — сказала она. — Похоже, ветер разгулялся, и ты это почувствовал.
— Может быть.
Зоя натянула перчатки и, хрустя осколками, шагнула к черному ходу. Не двинувшись с места, Джейк облил коньяком барную стойку.
— Ты что?
— Эксперимент.
Откупорив еще четыре бутылки, Джейк опорожнил их на пол. Зоя завороженно следила, как из очага он вытащил головню и швырнул ее к стойке. Спиртные лужицы мгновенно вспыхнули. Неспешно обежав бар, огонь воспламенил и другие коньячные озерца. Через минуту в баре полыхал серьезный пожар.
— Пошли.
Отойдя на полусотню метров, они смотрели, как пламя охватывает бревенчатое строение. Сквозь крышу пробивались витые клубы густого черного дыма.
— Эксперимент что-нибудь доказал? — опершись на палки, спросила Зоя.
Восточный ветер превосходно раздувал огонь. Черный дым столбом вздымался в воздух, точно джинн, освобожденный из узилища масляной лампы или пейзажа идеальной белизны.
— Да.
— Будем стоять, пока не догорит?
— Незачем. Можем ехать.
— Тебе не кажется, что в смерти мы слегка ополоумели?
— Кажется.
— Езжай первым, я следом.
Когда они вернулись в поселок, пронизывающий ветер, предвестник ненастья, уже вовсю трепал флаги на шестах и наметал сугробы. Возник спор, стоит ли выключать подъемники. Джейк говорил, это бессмысленно, но Зоя считала, что, если ветер их поломает, будет отрезан путь на гору.
— Не важно. Чувствую, здесь нам недолго осталось.
— Вот зачем так говорить? Зачем?
Ветер дергал флаги, грозя сорвать их с горделивых мачт. Джейк молча вошел в гостиницу. Прижав руку к животу, Зоя последовала за ним.
В кухне Джейк остановился перед прилавком, на котором со дня первой лавины лежали куски мяса и нашинкованные овощи. На краях посеревшее, мясо обрело опаловый оттенок. Овощи привяли. В местах среза сельдерей побурел. Перцы утратили глянец. Оранжевую яркость морковь сменила на белесость.
Принюхавшись к мясу, Джейк скривился.
— Надо выбросить, — сказала Зоя.
Джейк придержал ее руку:
— Оставь. Наши единственные часы.
Слова его не понравились, Зоя ушла в номер.
За окном разыгрался буран. В стрехах рыдал ветер, печалясь о безвозвратно утерянном. Сорванный с шеста флаг повис на соседнем фонарном столбе. Рекламный щит распластался на снегу.
Чтобы не слышать завываний ветра, отправились в сауну. Пока парная нагревалась, поплавали в бассейне. Зое вода показалась на пару градусов прохладнее, но она смолчала. Роняя капли, вошли в благоухающую сосной парную. Джейк выплеснул черпак воды на фальшивые угли.
Откинувшись на полке, блаженно замерли.
— Если б хоть чем-то можно было изменить наше положение, — сказала Зоя.
— Такая доля. Можем лишь существовать. Пока дозволено.
Зоя погладила живот. Угли курились паром. Показалось, в парной слишком жарко.
— Уже хватит, — сказала Зоя.
— Я даже не вспотел, — посетовал Джейк.
— Зато я взмокла. — Отобрав черпак, она спрятала его за спину. — Хочу кое-что тебе сказать.
— Не надо.
— Почему? Ты должен знать.
— Нет. Что-то в твоем голосе подсказывает, что лучше мне этого не слышать. Чем бы оно ни было, в нынешнем раскладе я не хочу о нем знать.
— Если любишь меня, придется.
— Полагаешь, те, кто любит, должны все говорить друг другу?
— Конечно.
— Глупость.
— Что здесь глупого, придурок? Всякий раз, как я с тобой не согласна, это «глупость». Мертвый ты меня бесишь не хуже, чем живой. Смерть тебе не на пользу.
— Закончила?
— Почти.
— Хочешь знать, почему это глупость? Потому что любовь не означает безудержную общность. Любящие люди не должны одинаково чувствовать, мыслить, понимать. Можно быть наособицу и все равно любить друг друга. Один — скрипичная струна, другой — смычок.
— Ничего себе!
— Можно чередоваться, но это правильные отношения.
— Джейк, у тебя есть от меня секреты?
— Надеюсь. Желательно, чтоб и у тебя имелись.
— Сейчас не тот случай.
— Ну что ж, выкладывай.
Зоя собралась поведать о плоде, зреющем в ее чреве, но тут свет мигнул и погас. Парная погрузилась в кромешную тьму. Минуту-другую выждали, надеясь, что, как в прошлый раз, все само наладится. Не наладилось. Ощупью выбрались к бассейну. В окна сочился лунный свет, отраженный снежным покрывалом.
— Наверное, ветер оборвал провода, — сказала Зоя.
Джейк молча подал ей одежду.
В темноте добрались до холла и стойки. Джейк знал, где хранятся свечи. Оставив Зою у стойки, он сходил в ресторан и вернулся с десятком свечей, зажатых в кулаке. Запалив одну, возглавил путь в номер.
За окном неистовствовал буран, но добротно выстроенный поселок противостоял его натиску. Оборванных проводов было не видно. Поставив зажженные свечи в изголовье кровати, Зоя и Джейк улеглись. В стонах ветра, завывавшего в карнизах, Зое чудились людские голоса. Джейк ее обнял, поцеловал и приказал спать.
В мгновенье ока он превращался из мудреца в воителя, из супруга в мальчишку. За что Зоя его и полюбила. Очень нежно он вошел в нее, а потом, извергнувшись, рассмеялся и тотчас заплакал. Он был точно пьяный. Зоя держала его в объятьях, пока сотрясавшие его рыданья не стихли, и он погрузился в сон.
Посреди ночи Джейк ее разбудил. Зоя никак не могла очнуться, но он тряс ее за плечо:
— Проснись! Я все понял!
Зоя разлепила глаза: в комнате светила люстра, горели свечи.
— О, свет зажегся.
Джейк рассеянно глянул на потолок, словно только сейчас заметил электрический свет:
— А, да. Я во всем разобрался и теперь знаю, где мы: на перепутье физических и сновиденческих законов.
