– Ладно. Рабочих наняла, как я просил?
– Угу. – Энджи протянула руку к заднему сиденью за сумочкой и косынкой. – Двоих ребят на грузовичке. Они курсируют между Нью-Йорком и Бостоном, так что на следующей неделе все вещи будут у тебя дома.
Кивнув, Энтони Ромаззано неуклюже обнял дочь.
– Ну что ж, детка… До встречи. От лимузина точно отказываешься? А деньги нужны? – добавил он, когда Энджи уже открыла дверцу.
Она кивнула. Очень не хотелось бы принимать помощь отца, но с наличными и впрямь туго. Тони протянул ей две стодолларовые бумажки и кредитку на ее имя.
– На всякий случай, детка.
Глаза Энджи наполнились слезами.
– Спасибо, папуля. Большое спасибо.
– Не за что. Вечером вернешься?
– Обязательно, – без колебаний пообещала Энджи. —. Возможно, перед отлетом посижу с Лизой в кафе, но к ночи вернусь непременно.
Энджи, по обыкновению, приехала заранее, так что, когда объявили посадку, успела занять переднее место у окна. Впрочем, на одиннадцатичасовом утреннем рейсе всегда народу немного. Люки уже были задраены, а место рядом с Энджи осталось пустым. Она устроилась поудобнее и закинула ногу на ногу.
Энджи не сказала бы наверняка, зачем ей понадобился этот визит домой. Тяга преступника на место преступления? Или острая необходимость сжечь за собой мосты? Скорее второе, хотя и от первого что-то определенно есть.
Лизу она не предупредила. Рэйда тем более. Ему-то уж точно ни к чему знать о ее приезде. То, что принадлежит Рэйду, она увозить не собирается. Даже не прикоснется ни к его личным вещам, ни к тому, что было подарено или куплено в семью, зато уничтожит все свои следы. Пусть Рэйд знает, что даже духа ее в этих стенах не осталось!
Дом вбирает в себя черты живущих в нем людей – Энджи всегда так считала. Новая обитель отца казалась такой же одинокой и потерянной, как и сам хозяин. Жилище семейного человека, утратившего семью, – вот что такое этот его дом. Квартира матери и того хуже… Но Энджи сохранила память о другом доме – том, где они жили семьей. Он дышал теплом. В каждом горшочке с цветами, в каждой подушке на диване, в каждом снимке в рамочке и записке, магнитом прилепленной к холодильнику, чувствовались любовь и забота. Там всем жилось уютно. Именно такое гнездышко она и начала вить для Рэйда. Начала. Но уже не закончит.
Не так-то просто распрощаться с прошлой жизнью. Куда труднее, чем казалось. Чем больше Энджи думала о том, что ей предстоит сделать, тем больше убеждалась – в одиночку не справиться. И Лиза – единственный человек, к которому можно обратиться за помощью. Вынув телефонную трубку из гнезда в кресле, Энджи сунула в прорезь карточку, набрала номер – нарвалась на автоответчик. Ч-черт! Что ж, придется оставить сообщение и надеяться, что Лиза не проведет весь рабочий день в суде.
– Лиза, – произнесла она в трубку, – надеюсь, ты услышишь это сообщение сегодня, потому что я хочу попросить тебя об одолжении. Перезвоню через час.
Только нажав кнопку отбоя, Энджи сообразила, что не назвала себя. Что, если Лиза не узнает на автоответчике ее голос? С досадливым вздохом она вернула трубку в гнездо и прижалась виском к иллюминатору, устремив взгляд на пену облаков.
Она совершенно обессилела, словно вся жизненная сила внезапно улетучилась из нее, как воздух из проколотого шарика; Нелегко ей придется… гораздо тяжелее, чем представлялось. Вернуться в Бостон, вновь войти в свой – бывший – дом, где погибло столько надежд, вновь увидеть спальню… Что ж, по крайней мере, при ней будут двое сильных ребят, она постарается покончить с неприятной задачей как можно быстрее. Да и Лиза, если удача улыбнется, поддержит подругу в трудный час. Рэйда бы увидеть хоть на минутку, в последний раз… Вот тогда она, наверное, вздохнула бы свободнее. Высказала бы ему в лицо прямо и откровенно, что он убил часть ее души, возможно, лучшую часть, – и половина бремени упала бы с плеч. Поступок не слишком благородный, зато оправданный с точки зрения самосохранения.
Мысль о встрече с Рэйдом вмиг смела вялость, точно зарядив батарею ее нервной энергии. Энджи вновь выдернула трубку, дрожащими пальцами достала из сумки карточку, вставила в прорезь и защелкала кнопками. Сотворить бы чудо и стереть этот номер со счета, который придет на имя отца! Тони взбесится. Определенно.
На звонок ответила старшая из секретарш Рэйда, пожилая дама по имени Ширли. Энджи попросила Рэйда. Ширли поинтересовалась, как доложить, и Энджи впервые обратила внимание на то, как звонко и молодо звучит ее голос. Сопрано? Нет, немыслимо. Слишком стара.
– Это его жена, – ледяным тоном отрезала Энджи, чтобы покончить с формальностями.
– Вот как… – Изумление секретарши было очевидно, но профессионализм удержал ее от дальнейших комментариев.
Негромкий щелчок – Ширли переключилась на другую линию, и уже через пару секунд в трубке прозвучал его голос:
– Энджи? Это в самом деле ты?
– Я.
– Боже мой, Энджи! Я уж не надеялся тебя услышать. Думал… Ты откуда звонишь?
– Я в самолете. – Энджи почувствовала себя на удивление уверенно. Шикарно звучит! Она звонит ему с борта самолета, она человек занятой, деятельный, некогда ей по нему слезы лить. Сказать бы, что вот-вот приземлится в Рио, или сочинить местечко поэкзотичнее… Хотя нет, пожалуй, не стоит.
– Энджи, – бархатно произнес Рэйд, – спасибо, что позвонила. Знаю, что мне нет прощения за то, что я сделал…
Что он «сделал»? А как быть с тем, что он продолжает делать? Возможно ли, чтобы эта мисс Сопрано осталась в прошлом? Возьми себя в руки! О чем ты думаешь?! Какая разница? Энджи взглянула через проход – убедиться, что никто ее не слышит. Идиотка. Иначе не скажешь. Вести подобные беседы на людях – полный идиотизм!
– Верно, – отозвалась она. – Тебе нет прощения, потому что ты причинил мне такую боль, как уже никто и никогда не сможет. Ты предал мою любовь и доверие.
– Энджи… – повторил Рэйд.
Только он мог так произнести ее имя, чтобы в нем звучала страсть. Только рядом с Рэйдом она чувствовала себя прекрасной и желанной. Мысль о том, что это ощущение никогда больше не повторится, была невыносима. Заглушив стон, Энджи прикрыла глаза.
– Послушай, Энджи. Возможно, это наш самый серьезный разговор. Я поступил глупо. Не нужно было тебе рассказывать… во всяком случае, не так и не тогда. Но я ведь хотел как лучше! Хотел, чтобы ничто больше не стояло между нами до конца наших дней. Честно! Поверь, Энджи!
Она молчала; из-под опущенных век выскользнули две горячие слезинки.
– Ты меня слушаешь, Энджи?
– Д-да, – выдавила она.
– Слава богу! Я люблю тебя. Всегда буду любить. И то, что случилось, никогда не повторится. Обещаю. Не наказывай меня… за честность!
Нужно спросить о мисс Сопрано. Нет, ни к чему. Просто выругаться и бросить трубку? Тоже не годится. Лучше просто…
