воспоминаниях рассказ о том, как это происходило:
«Нас было шестьдесят семь. Рота. Утром мы штурмовали ту высоту. Она была невелика, но, по-видимому, имела стратегическое значение, ибо много месяцев наше и немецкое начальство старалось захватить ее. Непрерывные обстрелы и бомбежки срыли всю растительность и даже метра полтора-два почвы на ее вершине. После войны на этом месте долго ничего не росло и несколько лет стоял стойкий трупный запах. Земля была смешана с осколками металла, разбитого оружия, гильзами, тряпками от разорванной одежды, человеческими костями…
Как это нам удалось, не знаю, но в середине дня мы оказались в забитых трупами ямах на гребне высоты. Вечером пришла смена, и роту отправили в тыл. Теперь нас было двадцать шесть. После ужина, едва не засыпая от усталости, мы слушали полковника, специально приехавшего из политуправления армии. Благоухая коньячным ароматом, он обратился к нам: “Геррои! Взяли, наконец, эту высоту!! Да мы вас за это в ВКПб без кандидатского стажа!!! Геррои! Уррра!!!” Потом нас стали записывать в ВКПб.
– А я не хочу… – робко вымолвил я.
– Как не хочешь? Мы же тебя без кандидатского стажа в ВКПб.
– Я не смогу…
– Как не сможешь? Мы же тебя без кандидатского стажа в ВКПб?!
– Я не сумею…
– Как не сумеешь!? Ведь мы же тебя без кандидатского…
На лице политрука было искреннее изумление, понять меня он был не в состоянии. Зато все понял вездесущий лейтенант из СМЕРШа:
– Кто тут не хочет?!! Фамилия?!! Имя?! Год рождения?!! – он вытянул из сумки большой блокнот и сделал в нем заметку. Лицо его было железным, в глазах сверкала решимость:
– Завтра утром разберемся! – заявил он.
Вскоре все уснули. Я же метался в тоске и не мог сомкнуть глаз, несмотря на усталость: “Не для меня взойдет завтра солнышко! Быть мне японским шпионом или агентом гестапо! Прощай, жизнь молодая!”… Но человек предполагает, а Бог располагает: под утро немцы опять взяли высоту, а днем мы опять полезли на ее склоны. Добрались, однако, лишь до середины ската… На следующую ночь роту отвели, и было нас теперь всего шестеро. Остальные остались лежать на высоте, и с ними лейтенант из СМЕРШа, вместе со своим большим блокнотом. И посейчас он там, а я, хоть и порченый, хоть убогий, жив еще. И беспартийный. Бог милосерден» (Никулин Н. Н. Воспоминания о войне. 2-е изд. СПб., 2008. С. 94–95).
1345
Несколько известных случаев наблюдались в 1949 г.: филолог Г. П. Макогоненко критиковал Ж.-Ж. Руссо, историк Н. М. Дружинин – П. Я. Чаадаева и т. д.
1346
Гинзбург Л. Я. Проходящие характеры… С. 207.
1347
Гинзбург Л. Я. Записные книжки… С. 208. Запись 1957 г.
1348
Бархударов Степан Григорьевич (1894–1983) – языковед, заведующий кафедрой русского языка (назначен 1 октября 1947 г. вместо В. В. Виноградова), профессор, член-корреспондент АН СССР (1946). Согласно личному заявлению (по настоянию партбюро факультета) освобожден от должности заведующего кафедрой с 1 июня 1948 г. В 1939–1940 гг. был деканом факультета.
1349
Фрейденберг О. Будет ли московский Нюрнберг? С. 161.
1350
Заседание правления Ленинградского отделения Союза Советских Писателей от 19 августа 1946 г.: (Фрагмент стенограммы) // Петербургский журнал. Л., 1993. № 1/2. С. 36.
1351
Заседание правления Ленинградского отделения Союза Советских Писателей от 19 августа 1946 г. С. 37.
1352
Там же. С. 38–39.
1353
Там же. С. 40.
1354
Эйхенбаум Б. М. Дневник 1946 года. С. 191.
1355
Там же. С. 190.
1356
ЦГАЛИ СПб. Ф. 293 (Ленрадиокомитет). Оп. 2. Д. 2187. Л. 41. Он был командирован в Ленинград для разъяснения постановления Секретариатом ССП СССР.
1357
Из воспоминаний О. Б. Эйхенбаум // Эйхенбаум Б. М. «Мой временник»…: Художественная проза и избранные статьи 20–30-х годов. СПб., 2001. С. 636–637.
1358
Плоткин Л. Пошлость и клевета под маской литературы // Ленинградская правда. Л., 1946. № 208. 4 сентября. С. 2.
1359
Плоткин Лев Абрамович (1905–1978) – литературовед, критик; член ВКП(б) с 1939 г. Родился в Гомеле, в 1925–1930 гг. работал в газетах Гомеля («Набат молодежи», в 1925–1926 гг. заведовал литературным отделом; «Полесская правда», редактор в 1926–1927 гг.) и Воронежа («Коммуна», заведующий отделом, 1927–1930 гг.). В 1926 г. окончил школу, в 1927 г. поступил на литературное отделение педагогического факультета Воронежского университета. По окончании, в 1930 г., был оставлен в аспирантуре и в 1933 г. защитил диссертацию. Справочник ИРЛИ указывает, что темой этой диссертации была «Писарев как литературный критик» (Научные сотрудники Пушкинского Дома, 1905–2005 // Пушкинский Дом: Материалы к истории, 1905–2005. СПб., 2005. С. 506), однако сам Лев Абрамович определяет в автобиографии ее иначе: «Из истории эстетических учений 60-х гг.» (ГА РФ (ЦХСФ, г. Ялуторовск Тюменской обл.). Ф. 9506 (ВАК при СМ СССР). Оп. 12. Д. 286. Л. 27). Кроме того, изначально тема была другой: «Серьезно стал заниматься аспирантурой с 1930 года. Первоначально мною была выбрана тема “Творчество Достоевского”, но, увидя, что ее в три года нельзя выполнить, отказался от нее» (ЦГАИПД СПб. Ф. 2019. Оп. 2. Д. 161. Л. 53. 27 ноября 1936 г.). Одновременно с работой доцента Воронежского пединститута Л. А. Плоткин участвовал в 1934 г. в работе I съезда советских писателей в качестве делегата от Центрально-Черноземной области, после чего организовывал Воронежское отделение ССП. В начале 1935 г. зачислен в докторантуру Пушкинского Дома, принимал активное участие в общественной работе института и был принят кандидатом в члены ВКП(б); с 1937 г. – заведующий редакционно-издательским сектором, с 1938 г. – заместитель директора. С октября 1939 г. по декабрь 1941 г. – директор 1-го ЛГПИИЯ, с 24 июня 1941 г. – опять заместитель директора ИЛИ, в ноябре вместе с Институтом эвакуирован в Казань, где 29 июля 1943 г. защитил докторскую диссертацию на тему «Писарев и общественно-литературная борьба 60-х годов» (оппонентов было четверо – А. М. Деборин, Н. С. Державин, В. А. Десницкий и П. И. Лебедев-Полянский, степень присуждена единогласно), на защите выступал профессор А. А. Вознесенский, бывший в тот момент в Казани. С декабря 1946 г. – профессор. С ноября 1942 г. по декабрь 1946 г. по совместительству работал ученым секретарем РИСО АН СССР. Одной из наиболее известных научных работ Л. А. Плоткина довоенного времени стала статья «Сталин»
