главных приспешников.
– Мне нужно ненадолго отлучиться, – объявил он. – У меня есть определенные обязательства… Я не могу пренебрегать ими слишком долго. В мое отсутствие вверяю ад в ваши умелые руки.
Поклонившись, Корсон, Гаап, Зимимар и Амаймон, владыки четырех пределов Ада, вышли задом, оставив своего повелителя в одиночестве.
Он поднялся с круглого трона и тоже покинул зал. Пройдя по многочисленным коридорам и поднявшись по многочисленным лестницам, Сатана оказался наконец около неприметной дверцы.
Дверца распахнулась сама собой. Вокруг Дьявола мгновенно соткалось белое одеяние. Усохли и отпали знаки адской власти. На грудь Элохима опустилась длинная белоснежная борода, и он шагнул через порог в рай.
Монстры в ночи
Он едва успел скинуть перед трансформацией пальто и шарф. Потом легко вылез из ставших не по размеру большими ботинок, дернул поджарыми задними лапами, чтобы сбросить носки, завилял задом, избавляясь от брюк. В теперешнем обличии он был чересчур широкоплеч, а потому от рубашки так просто отделаться не удалось. Он замотал головой, злобно вздыбив шерсть на загривке, и молниеносно разодрал рубашку клыками – только полетели в разные стороны пуговицы и лоскуты. Стряхнув последние докучливые обрывки, он пожурил себя за спешку. До сих пор он всегда с величайшим тщанием заметал следы. А на рубашке – его монограмма. Нужно не забыть потом всё собрать. После трансформации в человека он распихает клочки по карманам, наденет пальто на голое тело и застегнется на все пуговицы.
Внутри заворочался голод – его алчное ворчание поднималось из брюха до самого горла, из горла перетекало в пасть. Казалось, оборотень ничего не ел уже целый месяц или даже несколько месяцев кряду. Сырое мясо из лавки всегда было недостаточно свежим: полежав в холодильнике, оно становилось мертвецки холодным и утрачивало жизненную силу. Где-то там, в далеком далеке, остались настоящие трапезы и теплая, брызжущая кровью плоть. Но сейчас поблекшая память о них лишь усугубляла голод.
В голове воцарился сумбур. Внезапно на миг всплыло воспоминание о том, как впервые проявил себя его недуг: еще до того как ему начало претить жареное и вареное мясо, появилось отвращение к серебряным столовым приборам. Вскоре эта своего рода аллергия распространилась и на другие серебряные вещицы. Его коробило, даже когда он дотрагивался до мелких монет, а потому он расплачивался бумажными деньгами и отказывался от сдачи. Сталь тоже ему подобным была не по нутру; со временем и ее прикосновение стало для него нестерпимым.
Почему он вдруг вспомнил об этом сейчас? Мерзкие мысли вызывали раздражение на грани с гадливостью, и горло свело от приступа чего-то еще более гнусного, чем тошнота.
Голод снова дал о себе знать – его следовало утолить немедленно. Неуклюжими лапами волколак кое-как затолкал одежду под куст, чтобы на нее не падал свет щекастой луны, которая пялилась с неба, круглая, как налопавшийся вампир. Именно луна пробуждала в его крови безумие, принуждала трансформироваться в зверя. Но нельзя, чтобы в ее свете случайный прохожий заметил брошенную одежду: вещи еще понадобятся ему, когда после ночной охоты он превратится в человека.
Стояла теплая безветренная ночь, и лес, казалось, замер в предвкушении. Оборотень не был единственным на свете монстром, обитавшим в двадцать первом веке, и знал об этом. Кое-где по-прежнему жили надежно оберегаемые людским неверием еще более скрытные и смертельно опасные вампиры. Да и ликантропов, кроме него, оставалось предостаточно: его братья и сестры безраздельно царствовали в темных городских джунглях, тогда как сам он вырос в деревне и придерживался старинных обычаев. К тому же существовали страшилища, о которых умалчивали легенды и суеверия. Но и они в основном промышляли в городах. Сталкиваться с кем-либо из них у него не было ни малейшего желания. Случайная же встреча была практически исключена.
Он бежал по извилистой дорожке, которую исследовал накануне: слишком узкая для автомобилей, она вскоре и вовсе превратилась в тропинку. На развилке волколак укрылся в тени большого дуба, на ветвях которого темнели клубки омелы. По этой тропке частенько ходили припозднившиеся пешеходы, которые жили еще дальше от города. Кто-нибудь из них вот-вот появится.
Оборотень ждал, тихонько поскуливая, как смертельно изголодавшийся пес. Подобных ему чудовищ сотворила сама природа, и они повиновались наипервейшему ее зову: «Убей и насыться». То были истинные страшилища, метисы… истории о них боязливым шепотом пересказывали у костров в доисторических пещерах… а позднейшие легенды наделили их адскими колдовскими способностями. Но волколаки никоим образом не состояли в родстве с противоестественными монстрами, порожденными новым, еще более страшным волшебством, – те убивали не из-за голода и не из злобы.
Не успело пройти и нескольких минут, как настороженные уши уловили вдалеке звук шагов. Шаги эти быстро приближались, и в мозгу сложилась приятная картина: твердая, упругая походка, ритмичная – значит идущий не ведает усталости: он либо молод, либо в самом расцвете зрелости. Достойная добыча – превосходное нежирное мясо и вдосталь живительной крови.
На звериных губах выступила пена. Оборотень больше не скулил. Он ждал, готовый к прыжку, напряженный от кончиков лап до кончика носа, от холки до хвоста.
Тропинка утопала в тени. Но вот показался прохожий; двигался он быстро, лица толком не разглядеть в темноте. Без шляпы, в плаще и брюках – вполне обычная одежда. Ровно такой, как и представлял себе волколак по шагам: высокий, широкий в плечах, грациозный и уверенный. Четко и слаженно работали сильные жилы и мускулы. Незнакомец печатал шаг так бесстрашно, будто никогда в жизни не боялся таящихся во тьме чудищ.
Вот он уже почти поравнялся с дубом, под которым притаился волколак. Хищник больше не в силах был ждать – он выскочил из засады и, оттолкнувшись задними лапами, напрыгнул на человека. Как всегда, звериному натиску невозможно было противиться. Жертва рухнула на спину, раскинув руки, беспомощная, как и другие до нее, и монстр склонился над обнаженным горлом, светлое пятно которого манило, словно зов сирены.
Все всегда заканчивалось одинаково… Но вдруг…
Ошеломленный оборотень в ужасе отпрянул от распростертого на земле прохожего и дрожа присел на задние лапы. Внезапно запустилась обратная метаморфоза, и он раньше положенного срока начал превращаться в человека – вероятно, от потрясения. Волколак выплюнул на землю сначала несколько сломанных волчьих клыков, а потом и несколько человечьих зубов.
Незнакомец поднялся, не выказывая ни малейших признаков страха или неуверенности. Шагнул вперед прямо в лунный луч, пригнулся, разминая пальцы, под розовой оболочкой которых скрывались прочнейшие стержни из бериллиевой стали.
– Кто… Что… Что ты такое? – дрожащим голосом просипел
