Книга Заземелье. Романы 1-6 - Терри Брукс

Кто-то должен был их произнести — и я избрал тебя. Я нашептывал тебе заговоры. Я руководил твоей магией. Ты по очереди произносил заклинания Скэта Минду. Один за другим ты поворачивал ключи, державшие меня в заточении. Когда настало время, чтобы я вышел, я заставил птицу признаться в том, что Скэт Минду — это розыгрыш. Мне нужно было, чтобы тебе пришлось бежать. Но бежать ты мог, только освободив меня. Впрочем, не отчаивайся. Все так и должно было произойти, так было суждено. Судьба связала нас.

Хоррис решил, что это звучит не слишком приятно, но, с другой стороны, невольно заинтересовался: возможно, он мог с этого что-то поиметь.

— У вас есть виды на нас? — осторожно спросил Хоррис Кью.

— Очень даже привлекательные, — прошептал Бурьян. — Я знаю историю вас обоих. Ты, Хоррис, был изгнан за свои понятия относительно того, какой должна быть магия. А птица была изгнана за то, что оказалась большим, чем то, на что рассчитывал ее создатель.

Как это ни странно, Хоррис и Больши немедленно согласились с такой оценкой (хотя Больши и не нравилось, что его все время называют просто «птица»), — Вы мешали и досаждали тем, кто прикидывался вашим другом, а на самом деле боялся вас и видел в вас соперников. Такова природа тех созданий, с которыми мы имеем дело. — Бурьян медленно отступил обратно в темноту, дым и тени у стены пещеры. При движении послышалось какое-то царапанье, как будто ножом счищают чешую с рыбы. Казалось, такой звук несовместим с существом столь нематериальным.

— Разве вы не хотели бы отомстить этим глупцам? — вопросил Бурьян.

Конечно, Хоррис и Больши очень бы этого хотели. Но все эти успокаивающие слова не уменьшили их опасливого отношения к Бурьяну. Им не нравилось это существо, не нравились его вид и запах, не нравилось оно само, и они по-прежнему считали, что там, откуда они явились, им было гораздо лучше. Тем не менее им хватило ума это не высказывать. Они просто стали ждать, что еще скажет Бурьян.

А тот вдруг расползся в темноту, поглощая свет, и атмосфера пещеры навалилась на них, словно крышка гроба.

— Я возьму себе во владение волшебные туманы, откуда меня изгнали, и буду повелевать теми, кто был свободен, пока я томился в заточении. Я сделаю их своими рабами, пока мне это не надоест, а потом запру в такой темноте, что они будут безостановочно вопить, чтобы смерть их освободила.

Хоррис Кью с трудом проглотил вставший в горле комок и даже забыл попятиться. Сидевший у него на плече Больши так стиснул когти, что Хоррису стало нестерпимо больно.

— Тебе, — тихо прошипел Бурьян, — я отдам Заземелье. Целиком, полностью, страну и ее людей — и делай с ними что хочешь.

Заполнившая пещеру тишина стала бездонной. Хоррис вдруг обнаружил, что потерял способность думать. Заземелье! Что он будет делать с Заземельем? Он попытался заговорить — и не смог. Он словно пересох весь, от кончика носа до мизинца на ноге, и вся его жизнь мага превратилась в смутное воспоминание, казавшееся таким же летучим, как дым.

— Вы Хотите отдать нам Заземелье? — вдруг проскрипел Больши, словно не расслышал.

Бурьян грубо и пугающе расхохотался:

— Этого в вашем изгнании не мог бы дать вам даже Скэт Минду, а? Но, чтобы заслужить такой дар, вы должны делать то, что я вам велю. Выполнять все в точности. Поняли?

Хоррис Кью кивнул. Больши тоже.

— Скажите! — резко зашипел Бурьян.

— Да! — выдохнули оба, ощущая, как на шее сжимаются невидимые пальцы. Пальцы сомкнулись и не» двигались немыслимо длинную минуту, а потом разжались. Хоррис и Больши задыхались и жадно глотали воздух во вновь воцарившейся тишине.

Бурьян снова отступил. Его вонь была настолько сильной, что на мгновение им показалось, будто в пещере больше не осталось воздуха. Хоррис Кью упал в почти полной тьме пещеры на колени. Его мутило, и он так боялся чудовища, что единственной мыслью его было повиноваться и делать все, что от него потребуют, лишь бы только ему не стало еще хуже. У Больши дыбом встал его белый хохолок. Он закрыл свои блестящие птичьи глазки и весь затрясся.

— Нам могут угрожать враги, — прошептал Бурьян, и голос его напомнил царапанье грубого наждака по дереву. — Чтобы можно было действовать, надо убрать их с нашего пути. Вы мне в этом поможете.

Хоррис молча кивнул. Говорить он не решался, опасаясь, что ляпнет что-нибудь не то, и ужасно жалел, что не научился раньше держать свой чародейский язык за зубами.

— Ты напишешь три письма, Хоррис Кью, — прошипело чудовище. — Напишешь прямо сейчас. — Скрывавший его сумрак шевельнулся, и глаза его (кажется) нашли Больши. — А когда он закончит, ты их доставишь.

***

На замок Чистейшего Серебра опустилась ночь. Солнце скрылось за горизонтом, окрасив небо в густо-красные и лиловые тона, которые сначала зажгли облака на западе, а потом и саму землю. Тени удлинились и стали еще темнее, отразившись от полированной поверхности замка и от окружавшей его воды, и, наконец, растворились в сумерках, освещенных всеми восемью лунами, которые были в той редкой фазе, когда появлялись в ночном небе одновременно.

Взяв Ивицу под руку, Бен Холидей поднялся по лестнице в спальню, время от времени улыбаясь своим мыслям. Он все еще был под влиянием новости относительно ребенка. Дитя! Казалось, он никогда не устанет повторять эти слова. При этом у него начинала кружиться голова, и он чувствовал себя чудесно и одновременно ужасно глупо. Сейчас уже все в замке знали о ребенке. Даже Абернети, который обычно не давал воли своим чувствам, узнав прекрасную новость, крепко обнял Ивицу. Советник Тьюс немедленно начал строить планы воспитания и образования ребенка на ближайшие двадцать лет. Казалось, никто не удивился тому, что будет дитя, — словно в рождении ребенка, здесь и сейчас, нет ничего странного.

Бен помотал головой. Это будет мальчик или девочка? А может, двое? Знает ли Ивица? Следует ли ему спросить у нее? Он жалел, что не знает, что делать кроме как повторять еще и еще раз, как он счастлив.

Они поднялись до площадки, выходившей на крепостной вал, и Ивица увлекла его под звездное небо. Они прошли к зубчатой стене и стали смотреть через озеро на темную землю. Они, взявшись за руки, молча стояли в тишине, касаясь плечом друг друга.

— Мне надо на время уйти, — тихо сказала Ивица. Это было настолько неожиданно, что на минуту Бену показалось, что он ее плохо расслышал. Она не смотрела на него, но ее