Книга Грани лучшего мира - Антон Юрьевич Ханыгин

проповедует истинные добродетели? Проповедует, да. Духовенство простые и естественные вещи превращает в свое оружие, начинает диктовать людям, что есть добро, а что — зло, манипулирует народом и сильными мира сего одними лишь бессмысленными, но возвышенными речами. Выделять Церкви земли — благое дело, прислушиваться к ее советам по управлению страной — благое дело, жертвовать деньги — благое дело, закрывать глаза на растление юных послушников — благое дело… Продолжать можно бесконечно. А вот стоит попросить реальной помощи у Церкви, так сразу идет подсчет, сколько же ты "благих дел" для нее сделал. Выяснится, что недостаточно — "Ну, Свет поможет, дитя мое". Возрази или задай неудобный вопрос — попадешь в инквизицию, где местные умельцы выдавят из тебя признание в чем угодно, а после отправишься на костер или станешь кормом для глубоко религиозной толпы на очередном акте веры. Лицемерие Церкви не знает границ, и превзойти его могут только пороки, прикрытые "благими делами во имя Света". Вспомни, с чего началась гражданская война. И какой она была, по-твоему, эта бессмысленная гражданская война? Что она? Я, например, не могу ответить, потому что это выходит за рамки понимания нормального человека… Но есть же что-то, хоть что-то хорошее в этом мире? Нет. Верность — тупая привязанность к хозяину. Рыцарская доблесть — высокородные придурки пытаются убить друг друга как можно более театрально. Честь — личное оправдание для самых ужасных преступлений. Скромность — обычное неумение продать себя подороже. Искренность — человек просто сам верит в свою ложь. Уверенность — неспособность признать собственные ошибки. Чуткость — больное любопытство. Бескорыстность — тень расчетливости. Отвага — глупость, милосердие — слабость, целеустремленность — упрямство, находчивость — подлость, уравновешенность — бессердечность… Вот он, наш мир. Повсюду, эта грязь абсолютно повсюду и… и…

Этикоэл тяжело опустился на стул и прикрыл глаза ладонью. В кабинете повисла невыносимая тишина, прерываемая лишь хриплым дыханием Аменира. Он хотел возразить учителю, но не мог найти подходящих слов. Быть может, их и не было. Жестокая правда не терпит возражений.

Вытерев рукавом багровой мантии остатки слез со своего лица, Этикоэл задумчиво взглянул в пропитанную книжной пылью пустоту кабинета.

— Нормальные люди есть. Они были. Но под тяжестью нашего мира все ломаются рано или поздно, — негромко произнес старый реамант, и каждое слово проносилось эхом печали в его глазах. — Чем выше идеалы, тем ниже падает человек, столкнувшись с реальностью. С нашей жестокой реальностью. А реаманты обладают силой, способной изменить ее. Кем бы я был, если бы не попытался сделать мир лучше, обладая такими возможностями? Очередным паразитом на теле умирающего бога…

Он замолчал. Очередной прилив тишины сдавил голову Аменира, затмив шум крови, барабанные удары сердца и оглушительный звон в ушах.

— Я не понимаю… — прошептал юноша. — Вы сказали, что хотите сделать мир лучше, но на самом деле уничтожаете его. Зачем?..

— Ты до сих пор не понял? — вздохнул Этикоэл и с укоризной посмотрел на ученика, но ожидаемых оскорблений так и не последовало. — Да, мир можно изменять по крупицам, по нитям в ткани мироздания. И на это уйдет вечность, если не больше. Реальность живет и развивается самостоятельно, никогда один, два или пусть даже сотня реамантов не угонится за ней и ее собственными изменениями. Ты сделаешь шаг к лучшему миру, а он отдалится от тебя на десять шагов, и расстояние между вами — наша жестокая и нелепая действительность.

— Но в чем смысл тех ужасных искажений, которые порождает ваш механизм?

— Есть возможность перекроить ткань мироздания с нуля, остановив развитие реальности, — устало ответил старик. — Хаос, первородный хаос. Из него можно создать новый мир. То, что мы называем нитями — лишь малые фрагменты мироздания, его производные. Очистив реальность от всего лишнего, удастся изменить ее изначальную структуру, воспользовавшись мощью хаотичной энергии, преобразованной посредством искажений существующей действительности. Можно изменить саму ткань мироздания таким образом, чтобы новообразованные нити и нити, которые появятся при дальнейшем развитии реальности, соответствовали конкретной концепции — концепции лучшего мира.

Детали не меняют сути, рано или поздно все вернется на круги своя. Истинные изменения идут изнутри, а смена оболочки практически ни на что не влияет. Самый верный способ исправить ошибку — все начать сначала. Даже если это ошибка вселенского масштаба. Истина была где-то на поверхности, Аменир знал ее, чувствовал, но что-то постоянно мешало ему согласиться с ней.

— И вы совершали все те ужасные поступки…

— Опять "ужасные", — вздохнул Этикоэл. — Ты так и не перестал думать настоящим, которого вовсе не существует, потому что есть лишь неуловимый момент перехода от причины в прошлом к следствию в будущем. "Ужасно" все только сейчас, в настоящем, и если бы ты перешагнул через эту условность объективно несуществующего фактора, то смог бы понять меня… Необходимость, я руководствовался только необходимостью. Удар по армиям Илии и Марии, хаос в крупных городах, зарождение анархии, создание культа Судьбы… Да, да, это я его основал, обозвав себя Пророком, чтобы не затягивать с ненужными страданиями. Мне хотелось поскорее покончить с этой неприятной фазой, вот я и внушил нескольким ненормальным идею смирения с неизбежным и указал им путь "спасения" — самоубийство. Потом все пошло немного не так, как я задумывал, ну да ладно… Жалко, что муки этого мира продолжатся. Благодаря вашим стараниям. Ума не приложу, как план Шеклоза мог сработать, это просто невозможно. А, мне ли говорить о невозможном…

Старик устало откинулся на спинку жалобно скрипнувшего стула и прикрыл глаза. Его дальнейшие слова напоминали невнятное бормотание в полудреме.

— Комитет не должен был справиться с моим механизмом, вы не могли этого сделать. Видимо, вмешались силы, о существовании которых я и не догадывался. Да и ты, должно быть, внес свою лепту в счастливое продление агонии нашего мира. Но перенаправив всю свою силу на преобразование реальности в первородный хаос, я ослаб настолько, что не смог помешать вам. Я привык к перегрузкам, но даже сейчас моя энергия восстановилась не полностью, — Этикоэл лениво толкнул выпирающую деталь нового механизма, похожую на часовую стрелку, которая сделала два оборота вокруг ядра из полуразобранных кубов и остановилась в прежнем положении. — Как же я устал…

— Вы убили их всех. И меня.

Аменир хотел в своих словах передать всю злость и обиду на учителя, но у него не получилось. Он с ужасом осознал, что на самом деле не чувствует ни обиды, ни злобы.

— Мне пришлось избавиться от Комитета и всех, кто мог помешать мне в будущем. Стоило бы заняться этим раньше, но