решено. Передайте сообщение о том, как развивались события, своему генералу. Как он решит, так и будет. А до тех пор я не могу вернуть вам ни оружие, ни амуницию, тем более, что они мне в данный момент очень нужны.
— Зачем?
— Чтобы вооружить камба и в союзе с ними ударить по врагам генерала. Я знаю о том, что готовят мятежники, несколько больше, чем вы, и готов все это рассказать вам.
По мере того, как его рассказ пополнялся все новыми и новыми подробностями, лицо лейтенанта становилось все более серьезным. Это несколько излишне прямолинейный молодой человек был большим патриотом своей страны, но, к сожалению, очень часто шел напролом там, где можно было бы действовать гораздо дипломатичнее, потому что служил интересам своей страны безраздельно и пылко. Но, столкнувшись с волей Отца-Ягуара, он все же счел за лучшее оговорить некоторые условия их совместных действий и попросил разрешения иногда, когда ему потребуется, покидать экспедицию, не ставя никого в известность о том, зачем ему это нужно. Такое разрешение ему было дано с условием, что он будет все же ставить Отца-Ягуара в известность обо всех своих отлучках как таковых, распространяться об их целях ему при этом будет совсем не обязательно.
Они ударили по рукам, и Отец-Ягуар решил, что вот теперь-то самое время воздать, наконец, должное юным смельчакам, а сначала хотел выслушать подробный рассказ об их приключениях в стане абипонов. Но Аукаропора снова впал в состояние молчаливой меланхолии, и пришлось Антону отдуваться за двоих. Тот не пожалел красок, и все они пошли только на то, чтобы изобразить, что успех дела решили ум, хладнокровие и храбрость Ауки. А в заключение своей оды в честь друга Антон даже дал совет Отцу-Ягуару: при проведении каких-либо операций па возможности советоваться с юным талантом в области военной стратегии и тактики. Лейтенанта же он упрекнул в том, что тот убил двух человек без особой на то надобности. Завязался общий разговор. Все хвалили Ауку. И вдруг Ансиано поднял вверх указательный палец и с пафосом произнес:
— Ты показал своим героизмом, что ты на самом деле Эль Ихо дель Инка!
Все замерли… В полной тишине прозвучали лишь слова Отца-Ягуара:
— О! Моя интуиция меня и на этот раз не обманула. Этот юноша — потомок древних властителей Перу — он Сын Солнца, настоящий Инка!
Глава 12
РАССКАЗ ОТЦА-ЯГУАРА
Утро было таким тихим, ясным, безмятежным, что недавние события стали казаться теперь ночным кошмаром. Поток дождевой воды схлынул, над лесом поднялось облако пара, и невидимый хозяин долины вновь раскатал между кустами свой роскошный травяной ковер. Застрявшие в складках и углублениях мясистых, сочных стеблей капли воды отражали солнечные лучи, как маленькие линзы, и бросали играющие блики на кусты, дома, людей, животных… Лошади, как только вывели их из домов, накинулись на эту траву с такой жадностью, что стало совершенно ясно: о выступлении в путь сейчас не может быть и речи. К тому же животным нужно было еще и просто отдохнуть после ночной сумасшедшей скачки и пережитых страхов, тем более, что никто не знал, где им придется попастись в следующий раз. Люди, в том числе и сам Отец-Ягуар, тоже не очень хорошо себе представляли, в какую сторону теперь следует двигаться и вообще к чему быть готовыми. Сначала требовалось обсудить все возможные варианты дальнейшего развития событий.
Завтрак как-то естественно и незаметно перешел в общий совет. Каждый высказывал какие-то соображения, они принимались или отвергались. Вел себя загадочно только лейтенант Берано: он просто глаз не сводил со старого Ансиано, в то же время не обращая ни малейшего внимания на Ауку, героя дня и любимца публики в данный момент. Наконец Ансиано надоело быть предметом столь пристального внимания, он не выдержал и со свойственной ему прямотой спросил лейтенанта:
— Вы все время смотрите на меня. У вас есть для этого какие-то особые причины?
— Есть, — ответил офицер.
— Могу я узнать, какие? Может быть, мы с вами где-то уже встречались?
— Нет, не в этом дело. Меня поразили ваши волосы, такие длинные, абсолютно белые… Они напомнили мне об одном скальпе, который я видел совсем недавно.
— Скальпе? Но что это такое — скальп?
— У индейцев Северной Америки есть обычай снимать кожу с головы своих врагов, чаще уже мертвых, но иногда и с живых, вместе с волосами. Это и называется скальп, которым они потом гордятся как знаком своей воинской доблести. Это то же самое, что по-испански называется «пьель дель кранео»[1475].
— Какое же я имею отношение к тому скальпу?
— Не знаю, право, но это странное сходство… Тот скальп, о котором я упомянул, имел точно такие же, как у вас, длинные седые волосы.
Ансиано даже привстал от удивления, лицо его вытянулось, приняло тревожно-скорбное выражение.
— Говорите, волосы были точно такими же? — спросил он. — Очень странное сходство. — Но тут он вдруг подумал, что это какое-то недоразумение, да и и не волосы это вовсе могли быть. — Но у белых не бывает таких волос!
— И я никогда не встречал! Но опять-таки не в этом дело: Скальп скорее всего был снят с головы индейца.
— Североамериканского?
— Нет, южноамериканского.
— К какому племени он принадлежал?
— Этого я не знаю. Я задал точно такой же вопрос владельцу скальпа, но не получил от него вразумительного ответа.
— А где вы, говорите, видели эту «кожу с черепа»?
— В Буэнос-Айресе.
— У кого?
— У эспады Антонио Перильо. Я был как-то вместе с одним своим товарищем у него в доме. Комната была украшена всевозможными трофеями, в основном, трофеями корриды, но среди них был и этот странный скальп.
— Антонио Перильо, эспада! — воскликнул Отец-Ягуар. — Этот тот, о ком вы уже упоминали в связи с кражей оружия? Значит, мы еще столкнемся с ним… А не рассказывал ли он вам, как к нему попал этот скальп?
— Рассказывал. Он сказал, что сошелся в схватке не на жизнь, а на смерть с одним индейцем и победил его. И в качестве регалии за победу для себя снял с него скальп.
— Где происходила эта схватка? — почти задыхаясь от внезапно охватившего его волнения, спросил Ансиано.
— Где-то в южной пампе. Это все, что мне удалось тогда узнать.
— А… Нет, это не имеет никакого отношения к тому, о чем я подумал…
Он весь как бы погас, снова надев на свое выразительное лицо маску сдержанности. Казалось, старик потерял всякий интерес к тому, что сообщил ему лейтенант Берано.
