учитывая нынешнюю ситуацию…
— Только не говори, что ты пошёл в горы! — сквозь зубы прошипел отец. — Ты — приближённый старейшины, ты не имеешь права вот так легко уходить из города!
Но Сектар его будто не услышал. Он прошел мимо отца и, приобняв мать, поцеловал её лоб.
— Я скоро вернусь, матушка.
— Сектар!
— Отец, я не собираюсь воевать с магами, — попытался как-то успокоить Майнсета туманный. — Но их нужно затормозить, дать Гинтару и его друзьям время.
— Всё может быть не так опасно, как ты…
— Мать уже увидела смерть одного из них! — как можно спокойнее сказал младший. — Ты хочешь, чтобы она увидела смерть Гинтара?
— Я не могу позволить себе отпустить своего второго сына, Сектар! Ты никуда не пойдешь!
Сектар был терпелив и с понимаем относился к родителям. Но эти слова вывели его из себя. Он в один шаг преодолел то расстояние, что было между ним и отцом, и вызывающе взглянул в его глаза. В отцовских очах проскользнул испуг, который Сектар уже видел, но каждый раз видеть это в столь родных глазах было больно. Однако, сейчас слабость он показать не смел.
— Не заставляй меня показывать тебе, что ты давно потерял власть надо мной, — угрожающе прошипел Сектар и, поправив рюкзаки, прошёл мимо родителей, так и не удостоив их взглядом. С отцом всегда были натянутые отношения, но вот матушка… Боги, Сектар отсюда чувствовал, сколько ей понадобилось выдержки, чтобы не разрыдаться, смотря в спину сына, которого может не увидеть больше. У Гинтара была боевая магия, у него были друзья и могущественные артефакты. Они просчитали весь путь и, всё, что им нужно сделать, собрать посох, а Сектар же шёл на верную смерть — на Макушку Мира — в Белые горы, где жили Белые маги.
Когда туманный дошёл до конюшен, он приказал оседлать старую мышастую кобылку, на которой он когда-то учился кататься: спокойная животинка, добрая, но уже почти не в ходу. Её держали лишь из-за доброй памяти к ней и не убивали за добрую службу. Да и любила матушка Пагнеру. Несмотря на то, что в ходу было ещё пять лошадей, Сектар доверял именно ей, и на её бедную спину было возложено два тяжелых рюкзака. После чего туманный подошёл к ещё одному стойлу — своей гордости и радости, своему рыжему Басяку. Это был сильный мощный конь, один из лучших на острове, один из породистых и самых дорогих. Но не потому он любил Басяка. Это был его конь. Это был жеребец его сердца. Да и были они чем-то похожи. Басяк знал, что он — лучший, и не против был доказать это, если кто-то осмелился бросить ему вызов. Даже, порой, и хозяину было с ним трудно. Басяк любил и ему показывать свой характер, а Сектару не раз приходилось лезть в его голову, чтобы успокоить и подчинить себе. Но, надо признать, даже для лошади разум и дух жеребца были очень сильны. И эта природная сила, мощь и непокорность сделала жеребца лучшим другом Сектару. А сколько они прошли битв и пограничных боёв, когда Сектару пришлось служить! А сколько раз конь спасал своего господина?
— Ну что, мой верный друг, — грустно усмехнулся туманный, гладя морду рыжему. — Это будет наш с тобой последний поход. Ты готов?
Жеребец недовольно покачал головой, будто знал о задуманном туманным, и тем самым выражал своё недовольство. Конечно он не готов!
— Дорогой… — от своего копытного друга его отвлёк взволнованный голос матери. Прекрасная эльфийка, самая красивая для Сектара, шла к нему, словно плыла по высокой траве сада. Она хотела заплакать, она готова была плакать, но не могла, не желала этим удерживать сына.
— Я уже всё решил, матушка, — твёрдый голос Сектара был уверенным, строгим. Он подошёл к Заринти и заключил её в свои объятия, намекая на то, что это и было их прощанием. Женщина и не сопротивлялась. — Я обещаю быть осторожным.
— Ты сильный, Сектар, но магов больше, — дрожащим голосом ответила мать. — Как же мне не волноваться?
— Просто верь в меня, матушка. Ты должна понять, что рано или поздно тебе может прийти видение о смерти Гинтара. И тогда никто из нас уже не сможет помочь.
— Я не хочу терять сына, родной, — голос дрогнул сильнее, и Заринти не удержалась — по её щеке скользнула предательская слеза, которую он тут же смахнул большим пальцем, — но моё сердце разорвётся, если я потеряю обоих.
— Прошу, матушка, не надо слёз. Я буду часто-часто связываться с тобой, не переживай.
— Нет, не связывайся со мной, — в последний раз обняв Сектара за шею, мать поцеловала его в лоб и с улыбкой добавила: — Оставь свои силы на магов.
Конечно оставит! Заплатит им сполна за все те ужасы, что писал ему Гинтар. Хотя, самому Сектару было интересно поучаствовать на испытаниях с его друзьями. Жаль, что так до брата и до солнечной не добрался. Даже скучно было. Ничего… Кольцо теперь у Валанди, он может ей эти испытания делать ежесекундно.
В ту же ночь Сектар заплатил своему знакомому, чтобы он перевёз его к Ниварне вместе с лошадьми. Он не стал останавливаться в этом городе надолго и через час плотного завтрака оседлал Пагнеру, а Басяк, ведомый хозяином, бежал следом. Останавливаться пришлось очень часто — кобылка уставала слишком быстро, если учесть, что всё имущество было именно на ней.
В пути его поджидали разные опасности. Ну, как «опасности»? Несколько раз из-за деревьев выбегала шайка разбойников. Одна из шаек сразу признала в нём туманного эльфа и предпочла не связываться с магом, а вот вторая шайка… мало того, что отдала все свои запасы Сектару, так он устроил им сладкую жизнь, заставляя унижаться, как мужчинам. На утро они будут помнить всё, и на всю жизнь запомнят, кто такие туманные эльфы.
С каждым днём Сектар переживал всё сильнее. Валанди молчала, не пыталась с ним связаться. И это почему-то злило, ведь стоило ему подключиться к её голове, как он узнавал, что с ней всё хорошо. Гуляет с Гинтаром, покупает какие-то карты. И отчего злился? Может от того, что стоило ему ей помочь, как она сразу отваливала? Хотелось ей напомнить о такой вещи, как благодарность, пусть даже за попытку в помощи, но он ловил себя на мысли, что это не свойственно его характеру. Оттого и молчал. Лишь изредка читал её мысли. Иногда даже засиживался в её голове, смотря на мир через её воображение. Так делал особенно во время
