— Какая?
— Я боюсь.
— Ты трусишь, отец? — завопил Джефри. — Не может быть!
— Трушу, — Род отвернулся, подобрал упавшую ветку и принялся выметать участок для разбивки лагеря. — И войду в эти руины только при свете солнца.
Джефри ошеломленно смотрел на него, потом повернулся к Гвендайлон:
— Мама! Наш папа не мог стать трусом!
Гвен покачала головой, не отрывая взгляда от мужа.
Какое-то время Джефри недоверчиво смотрел на отца, потом обратился к Фессу и повторил:
— Не может быть! Ты, который знаешь его дольше нас всех, который вырастил его с колыбели, скажи мне! Признавался ли хоть раз мой отец в том, что боится?
— Часто и регулярно, Джефри, и правильно делал. Только глупец не сознается в том, что боится. Мудрый человек признается в том, что боится, пусть только перед самим собой, но потом побеждает страх.
Будущий герой, нахмурившись, задумался.
— В твоих словах есть смысл...
— Тот, кто отрицает страх, даже перед самим собой, лжет, — заверил его Фесс, — а страх, в котором не признались, может проявиться в решающий момент и обезоружить в битве.
Магнус внимательно слушал.
— Никогда не бойся признаться, что боишься, Джефри, — продолжал Фесс, — но не позволяй страху удерживать тебя от активных действий.
— Но отца он удерживает! Прямо сейчас!
— Правда, и это для него нетипично, — согласился робот. — Может быть, ты спросишь родителя, почему он так поступает? Тем более, что он делает это так открыто.
Джефри посмотрел на него, потом повернулся к отцу.
— Ты лжешь!
Магнус тоже повернулся, хотя и не так стремительно.
— Нет, — спокойно ответил Род, — я определенно боюсь этого замка.
Джефри задрал подбородок.
— Но не настолько боишься, чтобы не разбивать лагерь в тени его стен.
— Ты заметил это...
Джефри поморщился.
— Прошу тебя, не будь со мной таким жестоким! Объясни, почему ты колеблешься.
Род взглянул на мальчика. Джефри заерзал под взглядом отца, но продолжал держаться гоголем.
Магнус негромко сказал:
— Имеешь ли ты право услышать, брат, если утратил веру в него?
Джефри, казалось, слегка расслабился.
— Не утратил. Правда. Я только хочу узнать причину, чтобы сохранить веру.
Род продолжал смотреть на усомнившегося в нем сына.
Наконец Джефри опустил голову.
— Прошу прощения, сэр, в том, что усомнился в тебе.
— Ну, конечно, — отозвался Род. — Спрашивай, что хочешь, сын, хотя ответ может тебе не понравиться. Но, пожалуйста, не сомневайся в отце. Я этого не заслужил.
— Да, не заслужил, — задумчиво проговорила Гвен. — Но ты мог бы быть более открытым с нами, супруг.
— Я сказал бы больше, если бы мог подобрать слова. Но нужно несколько минут, чтобы сформулировать, что меня тревожит. Скажу пока просто: я не люблю сюрпризы.
— Ага! — облегченно воскликнул Джефри. — Ты сам нам не раз говорил: не зная броду — не суйся в воду!
Род кивнул.
— Но мне потребовалось на это несколько минут, потому что перед нами не армия. Поэтому я и сказал, что боюсь. Эмоции — хорошая причина, и если я не могу понять, чего именно опасаюсь, разумно задержаться. Особенно, если есть возможность.
— Твои слова мудры, супруг мой, — кивнула Гвен. — Проведем ночь здесь, а утром узнаем, что сможем, — она повернулась к Корделии, которая внимательно слушала и делала в памяти зарубки на будущее. — Пойдем, дочь. Приготовим еду и позаботимся о ночлеге.
— Вы слышали, что сказала мама, мальчики, — подхватил Род. — Разбивайте лагерь.
Огонь костра под треножником с котлом и запах горячей пищи значительно улучшили настроение семьи. Отблески костра плясали на голове Фесса и на семейной палатке, которая с годами увеличивалась, пока не превратилась в небольшой павильон.
— С чего мы начнем разведку этого замка, папа? — спросил Магнус.
— Ну, твоя мама и я немного уже знаем о нем, сын.
Гвен кивнула.
— Он достаточно близко от Раннимеда, и до нас все эти годы доходили слухи.
— Но ведь это были сплетни, — возразил Грегори.
Гвен снова кивнула.
— И потому наверняка ошибочны. Но в любом слухе кроется зерно правды.
— И что говорит этот Слух? — спросила Корделия.
— Во-первых, — ответил Род, — мы знаем, что замок называется Фокскорт. Мы можем считать это фактом, потому что именно так называл эти руины король Туан, когда даровал мне их.
— «Даровал» означает «обременил», папа?
Род едва не подавился похлебкой. Вытер рот и глаза и сказал:
— Только в данном случае, Делия. Обычно это означает, что король разрешает рыцарю здесь жить и пользоваться доходом с земли. Все равно, что получаешь титул и землю в награду за верную службу короне.
— Но земля по-прежнему принадлежит короне? — спросил Магнус.
— Теоретически да, но с практической точки зрения она принадлежит рыцарю, которому пожалована, и его наследникам.
— Что значит «пожалована»? — поинтересовался Джефри.
— Дарована.
— Ага, — Джефри озадаченно поморгал.
— В нашем языке много слов, которые имеют почти одинаковое значение, — объяснила Гвен. — Хотя в разных случаях употребляется то одно, то другое. Поэтому использование слова в нужном смысле становится искусством. Это искусство носит название риторики.
— И не дается тем, кто считает его наукой, — добавил Род. — Итак, нам дарованы замок и десять квадратных миль окружающей территории, теперь это наше владение, хотим мы этого или нет. И если какой-то злобный призрак оспаривает наше право, нам лучше позаботиться о нем раз и навсегда.
— И ты хочешь начать с его имени?
Род пожал плечами.
— Только для затравки. Если мы узнаем, почему замок так назван, возможно, мы кое-что узнаем и о призраке, живущем в нем.
— Название замка как будто свидетельствует, что тут можно знатно поохотиться на лис.
— Похоже, — согласилась Гвен, — тем более, что прежде здесь проживало знатное семейство.
— Но семейство тоже носило фамилию Фокскорт, — возразил Род. — В таком случае им пришлось принять название замка, если его источник — действительно лисья охота.
— Но ведь это достаточно обычно? — спросил Магнус. — Полное имя Графа Маршалла — Роберт Артос лорд Маршалл, и хотя его семейное имя Артос, все называют его Маршалл по имени замка.
