Книга Ну ма-а-ам! - Ольга Савельева

Когда моему сыну исполнился год, у него случился настоящий грудничковый бунт. Он как раз уверенно научился ходить и активно проверял границы моего терпения. Он шел исключительно туда, где опасно: в глубокую лужу, открытый люк, к злой собаке, а на мой испуганный окрик оборачивался и ускорял шаг.

Я как раз закончила грудное вскармливание и ощущала себя женщиной, потерявшей контроль и власть над своим ребенком. Я чувствовала себя ужасной матерью, потому что постоянно то прикрикивала на сына, то безутешно плакала у него на глазах от бессилия и осознания факта, что я ужасная мать.

Муж постоянно был в командировках, и я тихо сходила с ума от того, что не справляюсь с человеком, который всего на голову выше моих коленок.

Хорошо помню тот день. Была зима, глубокая, но не злая. Отчаянных морозов не было. Идеальная погода для прогулок. Мы с сыном вышли гулять после дневного сна.

Он тут же полез на высокую железную горку, упал, ударился, ревел, я пыталась увести его с травмоопасного объекта, запретить лазить там. Это усугубило ситуацию, он орал на всю площадку так, что я, стесняясь его крика, сбежала на школьный двор. Там удобная и неопасная горка, но сына она не устроила, и я снова кричала: «Нельзя! Слышишь? Нельзя туда!» Он заходился в плаче, у меня разрывало сердце.

Я не понимала, как договариваться с собственным ребенком, не понимала, что я делаю не так и почему у всех вокруг идеальные, причесанные, послушные дети, а мне достался неуправляемый хулиган.

Потом мы пошли в магазин, где встретили мою подругу еще со времен института, которая, как оказалось, недавно переехала в новую квартиру совсем недалеко от нас. В общем, нас затащили в гости на новоселье.

В квартире был закончен черновой ремонт, повсюду стояли нераспакованные коробки. Это было удобно: бегая вокруг тяжелых кубиков, очень сложно покалечиться, и сын носился, ему было интересно, а мы с подругой зацепились языками и зависли в женских разговорах.

Я неожиданно для себя рассказала подруге все свои горести и профилактически поплакала над своим неидеальным материнством.

В общем, очнулись мы, когда было начало 11-го. Сын давно должен спать, сытый и накупанный. Я вскочила, переполошилась. Боже, как же так! Впервые я совсем не заметила, как прошло столько времени. Я отказалась от такси – в коляске что-то заедало, она никак не складывалась. Спешно собралась, упаковала уставшего сына в комбез и выбежала на лестничную клетку.

Это было похоже на побег. Мы с сыном выбежали в ночь и обнаружили метель. Я побежала домой, толкая перед собой коляску. Она постоянно застревала в нерасчищенном снегу, через пять минут мне стало жарко, к тому же я недооценила расстояние до дома, ибо днем все казалось близким, а ночью от дома до дома – пять автобусных остановок.

Перевозбужденный сын истерил в коляске, было совершенно невозможно его успокоить. Я взяла его на руки, бежала так, но он стал изгибаться, и я вернула его в коляску, пристегнула, из-за чего с ним случилась самая настоящая истерика, в ореоле которой я и бежала весь путь.

В итоге измученная, уставшая, заплаканная, я еле дошла до дома. Сын заснул метров за 300 до дома. Эти 300 метров в тишине я плелась, тяжело дыша: у меня болело горло, сердце, руки, ноги, все.

И вот мы добрались домой, 23:30 на часах. Я села в прихожей и сидела минут 20, не двигаясь, пытаясь выровнять эмоциональный фон. Ни рукой, ни ногой не могла пошевелить. Наконец, собрав остатки сил в кулачок, я встаю, чтобы раздеть и переложить сына в кроватку. И замечаю, что на нем только один сапожок. Значит, во время своей истерики по пути он скинул второй, а я не заметила.

Сапожки новые, дорогие. Я понимаю, что нужно пойти и поискать, это логично. Не исключено, что это случилось недалеко от дома. Но я сижу и понимаю, что никуда не пойду. Я вычерпана до самого донышка. Моя батарейка разряжена до нуля.

Эту историю я рассказала вчера подруге, которая задала удивительный вопрос:

– Как понять, что ты больше не можешь терпеть?

Она переживает сложную жизненную ситуацию и тестирует свои внутренние ресурсы на предмет наличия и отсутствия сил дальше продолжать жить в мучительном положении.

– Мне кажется, – сказала я, – если ты задаешь этот вопрос, значит, еще можешь. А когда действительно не можешь, то и вопроса больше нет.

Это чувство ни с чем не перепутать – когда силы на исходе. Это внутренний паралич. Нужно идти, а ты не можешь сдвинуть себя с места. Может, если начнется пожар, то найдется горстка сил, чтобы спасти себя от удушья, но в целом их нет от слова «совсем».

Подруга слушает внимательно.

– Пока ты сама выбираешь терпеть. А когда силы кончатся, ситуация как бы за тебя сделает выбор. Но пока это твой выбор и твоя ответственность.