Книга Химеры картинной галереи - Анна Князева

Обещанный контракт на финансирование коллекции Козырев прислал с той же курьерской почтой, что и документы для участия в конкурсе. Надежда прочитала его несколько раз и поняла, что без Фридмановича ей не обойтись. Она позвонила Марку, и он приехал, как только освободился.

Фридманович взял контракт, сел на диван и снял солнцезащитные очки. Синяк на его лице окончательно созрел и приобрел желтый оттенок. Он изучал контракт около часа, потом набросал на ноутбуке кое-какие замечания и велел Надежде распечатать протокол разногласий. В протоколе он уточнил два не слишком внятных положения и включил один дополнительный пункт, сопроводив это советом:

– Контракт подписывай только в случае, если Козырев внесет мои изменения. В противном случае ничего не подписывай и сразу ко мне.

– Спасибо за помощь. Сегодня отошлю протокол Козыреву, – поблагодарила его Надежда и напомнила: – Смотрел договор с дизайнером?

– По этому делу ничем помочь не смогу. В договоре нет приложения, устанавливающего предельную сумму сметы, и отсутствует пункт о штрафных санкциях на случай превышения срока. – Сказав это, Фридманович предостерег ее: – Только не вздумай озвучивать это дизайнеру. Судя по бестолковому договору, он сам не понимает, что написал. Требуй, сердись и снова требуй. Другого выхода нет.

– Есть результаты по делу Шимаханского? – спросила Надежда.

– Есть… – Марк надел солнцезащитные очки и засунул свой ноутбук в портфель. – Жалоба на Осташевского рассмотрена и отклонена. Так что ждем, когда он вновь пойдет в наступление.

– Мы только разозлили его, – грустно проронила Надежда.

– А что еще остается делать? По крайней мере, он будет знать, что с нами нужно быть осмотрительным.

Минут через десять после ухода Фридмановича Виктория пригласила Надежду в примерочную комнату, где ее ожидала заказчица, предъявившая претензию из-за порванного шва.

Надежда вышла из кабинета и в коридоре встретила мать.

– Мне пойти с тобой? – спросила Ираида Самсоновна.

– Нет. Я сама. – Надежда легко сбежала по лестнице и сразу вошла в примерочную.

– Здравствуйте, Татьяна Васильевна!

Заказчица стояла возле чиппендейловского комода и, казалось, разглядывала его. Увидев Надежду, решительно улыбнулась:

– Здравствуйте! – Она продолжила безо всякой паузы: – Не подумайте, Наденька, что я мелочная. Это дело принципа. Я столько лет шью здесь одежду, что вправе рассчитывать на лояльное отношение.

– Давайте посмотрим… – Надежда сняла с вешалки ее платье и разложила его на чайном столике. – У нас с вами порванный шов.

– Его прострочили гнилыми нитками. Это видно невооруженным взглядом.

– Но мы всегда используем качественные нитки известной фирмы.

– Значит, они были слишком тонкими.

– Для пошива мы использовали нитки, сопоставимые по толщине и прочности с самим шифоном. Если взять толстые нитки, получится грубый, стянутый шов.

– Ну, тогда я не знаю. – Татьяна Васильевна обиженно отодвинула от себя платье. – Разбирайтесь с ним сами.

– Я принесла ваши мерки, – Надежда взяла сантиметровую ленту и заглянула в карточку Татьяны Васильевны. – Все измерения платья им соответствуют. В изделие заложена достаточная свобода на облегание фигуры для такого типа ткани. – Она перевела взгляд на заказчицу: – Позвольте, я уточню ваши мерки.

Татьяна Васильевна приподняла руки, для того чтобы ей было удобно снимать мерки. Надежда измерила только охваты груди и бедер. Этого было вполне достаточно, чтобы сделать окончательный вывод.

– Ну вот. Теперь мне все ясно, – сказала она. – Платье шилось, когда у вас был пятидесятый размер. А сейчас у вас – пятьдесят второй. Шифон – очень нежная, непрочная ткань. Платье порвалось, когда вы натягивали его на себя. Простите за откровенность, но вы сами сказали, что это вопрос принципа.

– Да что такое вы говорите! – возмутилась Татьяна Васильевна. – Я тридцать лет ношу один и тот же размер – сорок шестой.

Вместо ответа Надежда измерила ее охват груди и показала отметку на сантиметровой ленте. Татьяна Васильевна выхватила ее и перемерила сама. Взглянув на отметку, она побагровела.

Надежда опустила глаза и тихо сказала:

– Для меня ничего не стоит вернуть вам деньги, но я сомневаюсь, что теперь вы этого захотите.

Татьяна Васильевна и в самом деле больше ни о чем не просила. Когда Тенина ушла, Надежда поняла, что она больше не вернется. Легенда о вечном сорок шестом размере, которую Татьяна Васильевна повторяла все эти годы, была окончательно развенчана, а к своему пятьдесят второму размеру она была не готова.

В гостиной Надежду с тревогой ожидали Виктория и Ираида Самсоновна.

– Ну что?

– Как все прошло?

– Пришлось назвать ее реальный размер. Со времени прошлого визита Татьяна Васильевна потолстела, и платье на ней просто лопнуло. Как видите, я отстояла доброе имя ателье, но потеряла клиентку.

– На наш век клиенток в Москве хватит, – рассудительно заметила Ираида Самсоновна.

Но тут Надежда заметила в застекленной витрине льняную салфетку с вышивкой серой нитью. Вышивка была кружевной, и на салфетке буквально не оставалось свободного места.

– Что это? – спросила она.

– Салфетка с вышивкой в стиле Мадейра. Не смогла пройти мимо нее и купила. – Переводя разговор на другую тему, Ираида Самсоновна протянула Надежде листок: – Вот телефон бывшей хозяйки картины. Звонить лучше сейчас, утром она работает.

– Валентина Ефимовна Строганова, – прочитала Надежда. – Фамилия аристократичная. Не из тех ли она Строгановых?

– Не из тех. Я у нее спрашивала.

Надежда направилась к лестнице.

– Позвоню из своего кабинета.

– Валентина Ефимовна? Здравствуйте!