Книга Клетка семейного очага - Марина Болдова

– Ты слышишь меня, нет? Я говорю, что она сбежала! – пальцы правой руки Игоря, лежащей на подлокотнике кресла, то и дело сжимались в кулак. Михаил безучастно смотрел на брата и думал: «О чем беспокоится этот придурок? Тоже мне, потеря – жена ушла из дома. Неужели он не понимает, что сейчас нам нужно делать ноги? С ней или без нее, какая, на хрен, разница? Черт! Как же так получилось, что я полностью завишу от этого идиота? И у меня ни копейки! И живу я в доме, записанном на него, и машину вожу его старую. А что он был бы без меня?»

…Михаил, сколько себя помнил, столько и помнил эту обузу – своего младшего братца. Их общий отец, дав сыновьям свою фамилию, благополучно скончался от очередной выпитой бутылки какого-то суррогата. Мише было девять лет. Он долго звал мать по имени-отчеству Нина Петровна, потому что нянька без конца стращала беспокойного малыша: «Вот Нина Петровна придет с работы…» И он ждал, замирая от страха, «Нину Петровну». Но она чаще всего приходила, когда Миша уже посапывал в своей кроватке. То, что она его мама, он понял гораздо позже. Когда появился брат. Откуда он появился, Миша не знал. Просто однажды мама, то есть Нина Петровна, внесла кулек в их квартиру, а когда развернула его, в нем оказался сморщенный, страшненький, но громко оравший ребенок. Мише сказали, что это его брат Игорь.

Папы вроде как не было. Ни у Миши, ни у младенца. Все та же нянька, притворно вздыхая, поглаживала Мишу по голове со словами «лучше бы он совсем не приходил» и кивала на мужичка в старом пальто, топчущегося в коридоре. Став старше, он все-таки выспросил у матери об отце. Толком она ничего не рассказала, просто достала из ящика письменного стола свадебную фотографию и сказала: «Вот такой он был, Судняк, а то, чем он стал, ты видел». Расспрашивать дальше не имело смысла.

Мать не была ни ласковой, ни грубой. Даже находясь дома, она работала. На столе в спальне аккуратно лежали стопки бумаг и папки. Трогать что-либо на этом столе запрещалось категорически. Синий «химический» карандаш, взятый из деревянного стаканчика на время, стоил маленькому Игорю недели без конфет. Влетело и Мише просто за то, что не уследил за братом. Почему он должен за ним следить, Миша не понимал. И раздражение на брата крепло год от года, по мере возрастания степени Мишиной ответственности за него.

Это чувство сохранилось и по сей день. Михаил, отвечая за Игоря, шел у него на поводу. Вот такой парадокс. Впервые попавшись на мелком рэкете с привокзальных старух, торгующих сигаретами врассыпную, Игорь кивнул на Михаила как на свою «крышу». Боксерские кулаки и бритый наголо череп произвели впечатление, от Игоря отстали, но тут же пополз слушок, что Мишка Судняк вовсе не инженер, как написано в дипломе, а браток. И Игорь при нем. И работа в НИИ для Михаила Судняка просто прикрытие. А он давно и серьезно занимался спортом. Была бы необходимость оправдываться, Михаил, может быть, и оправдался бы, но неожиданное уважение со стороны коллег-инженеров ему льстило. И он молчал. А вскоре за помощью к нему обратился сам директор НИИ. Михаил наехал было на брата, высказав ему все, что накопилось, но Игорь, усмехнувшись, тут же предложил ему решить проблему директора: «Что ты кипешишь, братец? Ты сказал – мои ребята сделают. Не парься, соглашайся». И Михаил согласился. Конверт был пухлым, Игорь тут же отсчитал ему половину, похлопал по спине и на робкое «спасибо» ошеломленного брата, ответил, что, мол, обращайся – поможем.

И все равно Михаил всегда чувствовал себя виноватым, что не уследил за младшеньким. Мать по-прежнему жила своей жизнью, активно посещая все партийные собрания и митинги. Горстка ее соратников то и дело затевала пикеты и кучковалась на площади возле трибун, надрывая закаленные партийные глотки. Они играли, забыв, что уже давно не всевластны, вызывая только жалостливые взгляды у прохожих. Нынешняя власть их не слышала, простой трудовой народ, на поддержку которых они рассчитывали, досадливо отмахивался и спешил прочь – зарабатывать деньги. Поделиться с матерью тем, что ее младший сын стал бандитом, Михаил не мог. Без толку. Она бы просто ему не поверила.

Женился Михаил поздно, скорее для того, чтобы не отстать от уже женатого и родившего дочь Игоря. Сколько лет он был в браке, он не помнил. А может, и не лет, а месяцев? Развод был логичен и неизбежен. Жена ушла к другому, поставив его в известность о дате официального акта.

А потом младший брат предложил ему устроить его на станкозавод. Да не кем-то там, а заместителем директора. Михаил, дослужившись в своем НИИ до начальника лаборатории, обрадовался. И тут Игорь обрисовал ему оборотную сторону своего предложения. Кинув загадочно, что он в этом деле и сам пешка, а люди заинтересованные сидят ох как высоко, Игорь озвучил ежемесячную сумму, которую он будет получать сверх зарплаты. Это был пропуск к «иным». А нужно всего-то…

Сейчас он может сказать, что его сгубила жадность. Вот так банально. Охранник, узнав об увеличении вывозимых с территории завода объемов, потребовал накинуть рубликов. А он не дал. Месяц, другой, а потом – вызов к Зотову. И «пошел вон!» или в тюрьму. Он «пошел вон». «Козел ты, братец! Ну, сказал бы мне, что это чмо прибавки потребовало, я бы из своих дал! Ты хоть понимаешь, каких людей ты подвел, и что за это мне сделают?! Ты тоже в стороне не останешься, готовь бабки!» – Игорь со злости так двинул кулаком по стеклянной столешнице, что расколол ее ровно посередине.

Он не знал, сколько с них запросили. Он не знал, что на тот день имел Игорь и чего лишился. У него самого ничего не было: копить не для кого, а жизнь одна. Он все тратил, не заботясь о будущем: уж похоронить его братец найдет на что. В последнее время денег уходило много больше: женщина, роскошная телом и острая умом (немыслимое сочетание, вот как повезло!), требовала затрат несколько больших, чем он мог себе позволить. Она давно ушла от мужа, твердо вела свой бизнес и, похоже, любила его вполне искренне. Он, может быть впервые в жизни, задумался о том, что не все они, женщины… И тут этот облом с должностью. Нет, она ни в чем его не упрекала, но разговоры о том, где бы и как бы ему «срубить денежек на старость», происходили все чаще. Уже не в дорогом ресторане, а в его квартире на кухне.

За год после увольнения он успокоился. Игорь сказал, что дело уладил. Михаил работал на него, ни во что такое не вмешиваясь, и как бы даже сторонясь самого Игоря. Он ведал техническим отделом, сидел в отдельном от головного офиса здании вместе с другими подчиненными брата и получал фиксированный оклад.

А теперь вот взорвали машину Зотова, и его выставляют козлом отпущения.

– Игорь, мне нужно уехать. Ты понимаешь, что подозревают меня? Я не могу идти в полицию, они меня уже не отпустят. Теперь, когда я знаю…

– А что, мне не нужно было тебе говорить? Я, дорогой, расплатился за твои ошибки тогда, год назад, помнишь? Теперь твоя очередь. Черт! Если бы все прошло удачно, мы были бы сейчас в шоколаде! Какой леший понес его в «Сюрприз»?!

– Ты не о том сейчас. Мне деньги нужны, чтобы уехать. Ты дашь?

– Нет у меня ничего. Квартиру могу продать, но это долго. Да и чего ты боишься? Улик против тебя никаких. Что они тебе предъявят? То, что Зотов тебя уволил? И что? Это случилось год назад!