Координируют детские активности, возят детей, подбирают домашний персонал неизменно мамы, даже если при этом они работают с такой же нагрузкой, что и мужчины. Попытка моей подруги договориться с мужем (более чем вменяемым человеком) о том, что они будут сидеть с ребенком на больничном по очереди, потерпела полнейший крах. Детские праздники тоже падают на матерей. Ты должна закупить подарки, позвать, устроить, подгадать, а еще успеть к приходу гостей снять домашние штаны и стать снова нимфой и богиней.
На женщинах традиционно оказываются и поддержание семейных связей, уход за пожилыми родственниками и так далее.
Во многом материнская усталость идет именно от этого обилия мелкой рутины, которая загружает процессор. Можно поделить права, бюджеты и обязанности, но все равно останется то, что будет нести на себе только один. Точнее, одна.
«A man works from sun to sun, but a woman’s work is never done», – шутит моя подруга, подливая мне белого. Наши мужья в этот момент играют с детьми.
Эти прекрасные кризисы
Едва ваш ребенок преодолевает период младенчества, вы тут же вступаете в новую вселенную. Это захватывающий мир возрастных кризисов. Сперва вы не очень понимаете, что происходит. Просто ваш милый ребенок вдруг начинает по любому поводу валиться на пол и орать что есть мочи. Или на все ваши предложения говорить свое твердое детское «НЕТ!!!».
Вы мечетесь в поисках разгадки, потом обращаетесь к мировому разуму и – узнаете о кризисах! Года. Двух лет. Трех лет. И так далее! В это «далее» умещается, похоже, вся жизнь.
Однажды вечером я выбралась поужинать со старым другом. Обычно я стараюсь не загружать его рассказами о ребенке – зачем 25-летнему плейбою информация о прекрасном мире детства? Но тут я не сдержалась и пожаловалась: «И так-то тяжело, а еще у Кости кризис первого года!»
Друг развеселился. От этого веселья мне стало слегка обидно. Я даже облилась лимонадом. «Ты, – говорю, – просто ничего не понимаешь!» Он еще больше развеселился и пролил на себя кетчуп. Минут пять мы смеялись, а потом друг, печально осмотрев красное пятно на футболке, заметил: «Сначала все знали только про кризис среднего возраста, потом – четверти века, а теперь и младенцы бросились переживать кризисы один за другим: год, полтора, два, три».
Действительно, о детских кризисах стали говорить лет 10–15 назад. И это хорошо. Теперь многие родители понимают, что детские истерики – не дурной характер и «избалованность», а признак взросления.
В науке возрастные кризисы известны уже очень давно. В «Детской психологии» Лев Выготский вообще определяет детство как череду непрерывных, переходящих из одного в другой кризисов: кризис новорожденного – кризис года – кризис трех лет – семи лет – тринадцати – семнадцати…
Кризис первого года, по Выготскому, обусловлен становлением автономной речи и связанных с этим социальных нюансов. Признаки того, что скоро грянет кризис: ребенок научился ходить и начал впервые проявлять собственную волю. В этот период, считает Выготский, важно говорить с ребенком без сюсюканья, стараться изгонять из речи уменьшительно-ласкательные суффиксы, побольше объяснять окружающие явления, чтобы снизить аффекты, вызываемые непониманием.
У всех кризисов есть и более простые описания: взросление, отчуждение, самостоятельность, пробуждение воли. Симптоматика довольно похожа: нытье, истерики, капризы, своеволие, нарушение запретов, упрямство, негативизм и т. д.
Существует стандартный набор рецептов, известный уже всем молодым матерям: переключение внимания, перевод конфликтной ситуации в игру и так далее. Этих советов в интернете – великое множество. Однако, увы, легче от них, как правило, не становится.
Например, Костя неизменно устраивал страшную истерику, когда кто-то из взрослых запирался в ванной. Ребенок требовал, чтобы дверь была всегда открыта. А я изо всех сил пыталась найти «верный способ» решения этой проблемы. Мы пытались играть в «почту» – двигать через щель под дверью листочки бумаги. «Мы» в данном случае – это я и мой муж. Костя лишь презрительно наблюдал за нашими ухищрениями. Потом он взял телефон и принялся кому-то звонить. Наверное, хотел вызвать нам скорую психиатрическую помощь.
Хорошо, конечно, много читать, понимать хоть чуть-чуть про развитие автономной речи и прочее. Но я иногда чувствую, что с каждой новой книгой или советом из интернета притупляется какая-то естественная интуиция, которая помогает гораздо лучше, чем чей-то чужой опыт.
И вот я снова стою в полной растерянности над ребенком, который кричит, краснея от злости. Он хочет прыгать на столе в уличной обуви. С трудом глотаю обидные слова, сдерживаюсь, чтобы просто не накричать. Сажусь на пол. И говорю: «Ты хоть раз видел, чтобы я или папа прыгали на столе?» Малыш, разумеется, не хочет слушать – он хочет либо прыгать, либо рыдать. Но шаг за шагом проблема разрешается. Правда, когда ребенок наконец засыпает, мне хочется биться головой об стену. Даже трое суток сидения на работе без сна не давались мне так тяжело, как этот милый семейный вечер.
Говорят дети
Повадился залезать на кухонную столешницу, бабушка проводит беседу:
– Сюда забираться нельзя. Ты когда-нибудь видел, чтобы я тут сидела? Нет. А мама? Тоже нет.
