Я листаю карточки до буквы «П», политики.
«У и Р» содержит несколько вашингтонских телефонных номеров. Это администрация президента.
У нее есть «ПМСК» и «ПФр» (премьер-министр Соединенного Королевства и президент Франции, надо полагать), есть там и «СПП» — судя по почтовому индексу, это спикер палаты представителей, — и «ГС», госсекретарь. Здесь записаны домашние телефонные номера и адреса, пожалуй, всех сенаторов и членов кабинета.
В другом «Ролодексе», размером поменьше — знаменитости из мира моды, писатели, агенты, фотографы и модели. Здесь множество домашних телефонных номеров Джона Гальяно и Кельвина Кляйна, несколько автомобильных телефонных номеров Джорджио Армани и Карла Лагерфельда, есть здесь и номера пейджеров Ральфа Лорена и Донны Каран. Последний «Ролодекс» (самый большой) отведен для представителей шоу-бизнеса. Вперемежку со здравствующими светилами, агентами, публицистами и их личными помощниками находятся уже давно умершие знаменитости… но либо из-за их популярности, либо, я подозреваю, из-за своей сентиментальности Регина хранит карточки Кэри Гранта, Фреда Астера, Одри Хэпберн и других актеров. У нее хранятся телефонные номера всех, кто хоть чем-то прославился за период начиная с тысяча девятьсот сорок пятого года, и, будь я более зловредным, я мог бы похулиганить с номерами людей, начиная от Джимми Картера и заканчивая Стивеном Спилбергом, Дональдом Трампом, принцем Монако Альбертом, Мадонной и Ясиром Арафатом.
Когда я возвращаюсь к своему рабочему столу и открываю свой собственный худосочный «Ролодекс» на произвольной карточке, то натыкаюсь на «Пиццу Сэла» на Сорок Четвертой.
Собираясь домой, я заглядываю в кабинет Регины, но не замечаю признаков того, что она возвращалась с обеда. Иногда обеды у нее бывают такими длительными и утомительными — я слышал, в таких случаях возле ее стола ставят телефон, — что после них она просто отправляется домой.
Я снова ищу в ящике для входящей корреспонденции свою статью. Но кипа стала в два раза выше. Теперь это башня из статей, корректур, памяток, журналов, вырезок из газет, писем и фотографий, и проходит несколько минут, прежде чем я нахожу свою папку.
Я кладу ее сверху и ухожу.
* * *
Снова собрание в расширенном составе ее участников, проходящее в большом конференц-зале. Шейла Стэкхаус, с указкой в руке и в черном льняном платье, похожем на балахон, наслаждается ролью ведущей, поскольку Бетси Батлер не может присутствовать.
Разворачивается очередное шоу по выбору анонсируемого материала для новой журнальной обложки, на которой запечатлен Майкл Торн, молодая кинозвезда с высокими скулами. На снимке Торн курит огромную сигару, за его спиной — надпись «ГОЛЛИВУД» на склоне холма и небо, полное звезд. Он в костюме от Армани за четыре тысячи долларов, который оставит себе после съемок. Майкл держит под мышками двух грудастых блондинок, выпрыгивающих из платьев с глубокими вырезами. Уже несколько лет о Торне ходят слухи, что ему нравятся мальчики, похожие на него, но только на несколько лет моложе. Говорят, мол, он настолько великолепен, что может убедить снимающихся с ним кинозвезд мужского пола — зачастую состоящих в счастливом браке — заниматься с ним оральным сексом. Эта обложка призвана реабилитировать его доброе имя.
— Я думаю, что это, черт возьми, самая лучшая наша работа за все последние месяцы, — заявляет Родди Гримсон. То же самое он говорит каждый раз.
— Да, за прошлый месяц, — только у Лиз Чэннинг хватает смелости, чтобы сказать это вслух.
Желая ухватить момент, я предлагаю:
— «Торн в своем духе».
Лиз записывает все эти банальности.
Раньше эта роль часто доставалась Нэн, но в эту самую секунду она, должно быть, выдирает и переворачивает последнюю скамью в Вестминстерском аббатстве в поисках своей личной библии-«Филафакса».
— «Вокруг Торна», — это вариант Оливера Осборна.
— «Твой черед дуть, Торн», — говорит Лиз, и все хихикают, вспомнив о слухах.
— «Я люблю Майка», — предлагает кто-то.
— Нет, не то, — отвергает Марк Ларкин.
— «У каждой Розы есть Торн»? — предлагает Нолан Томлин в виде вопроса, то есть в тональности, свойственной сотрудникам отдела моды.
— Подождите! — вскрикиваю я, подскакивая со своего места. — Я придумал! «Торн для всех»!
Люди переглядываются, пораженные, и в их взглядах читается одобрение. Похоже, им нравится этот вариант. Хорошо, это не «Что сотворил Господь?», но мы выпускали заголовки и похуже, которые фактически могли повредить ваш артикуляционный аппарат при попытке произнести их вслух.
— Хм, — выдает Шейла. — Ты записала это, Лиз?
Лиз кивает и показывает нам, что она действительно записала.
Ни у кого нет больше предложений, поэтому мы переходим к следующему вопросу. Родди покидает зал вслед за Марджори, Лесли, Байроном и другими сотрудниками художественного отдела. Похоже, что я выиграл этот раунд, и Вилли одобрительно мне подмигивает.
Шейла смотрит на свой перечень вопросов и обходит вокруг стола, удостоверяясь, что мы все в курсе того, чем предстоит заниматься.
Но это еще не все.
В конце длинного обзора о том, что произойдет в ближайшие несколько недель, Шейла сообщает нам:
— Борис Монтегью будет на следующей неделе в Париже и вышлет факсом Марку несколько своих заметок, верно?
— Да, — говорит Марк Ларкин и неловко наклоняется вперед, сгибаясь всем телом, будто готовится принять пинок ногой в живот.
— Что? — на выдохе произносит Вилли, пораженный услышанным.
— Марк будет редактировать колонку Бориса… — поясняет Шейла, громко сглотнув слюну.
— С каких это пор? — спрашивает Вилли, заливаясь тем же оттенком красного, какой уже приняли его сжатые кулаки.
Никто не произносит ни слова. Все хотели бы в этот момент оказаться за многие мили отсюда.
— Разве Регина тебе ничего не сказала? — спрашивает Шейла.
— Нет. Регина не сказала. Регина мне ничего не сказала. Я в глаза не видел Регину.
— Я думала, что она тебе сообщила, — говорит Шейла. — Извини. Она должна была тебе сказать.
— Не могу в это поверить! — восклицает Вилли.
До меня доходит, почему Бетси Батлер не присутствует на собрании. Регина даже не собиралась сообщать Вилли, что его, редактора статей Бориса, заменят, а у Бетси на это не хватило либо смелости, либо бессердечия. Поэтому они выбрали такой способ информировать Листера, притворившись, что все уже давно оговорено.
— Почему? Почему это происходит? — спрашивает Вилли, не обращаясь ни к кому лично и в то же время взывая ко всем.
— Я думаю, Регина решила, что пора внести какие-то перемены, — слабо оправдывается Шейла. У нее не хватает духа смотреть ему прямо в глаза… хотя, даже если она и посмотрит, Вилли этого, скорее всего, даже не заметит.
