Итан так близко, что мне никак не уснуть. Он ерзает и вертится на переднем сиденье. Я слышу его дыхание.
Проходит какое-то время, трудно сказать сколько, но довольно много. Мы оба не спим, хотя и не разговариваем. Потом слышу, Итан выходит из машины и открывает заднюю дверцу. Залезает ко мне, и сердце мое падает куда-то в пропасть, потом снова взлетает от радости, хотя я знаю, что так быть не должно. Сажусь, чтобы дать ему место.
— Нет-нет, лежи, — говорит он. — Для меня найдется местечко?
Я прижимаюсь к спинке. Он вытягивается рядом. Я накрываю нас обоих одеялом.
— Что-то не получается спать сидя. Оказывается, не очень привык.
Я смеюсь.
Сначала мы лежим на узеньком сиденье, как две сардины, спина к спине. Но Итан скоро переворачивается на другой бок и обнимает меня. Спиной чувствую, как бьется его сердце.
— Это ведь у нас не регулярный контакт, верно? — спрашивает он.
— Думаю, имеется в виду что-то другое.
Ну да, мы с ним однажды уже были вот так же близко, но пока никаких отрицательных последствий не заметно.
— Да, думаю, все нормально.
Я уже начинаю дремать, когда ноги его переплетаются с моими.
— Пренна… — слышу я его шепот за спиной. — Ты спишь?
— Нет еще. А что?
— Как думаешь, если я тебя поцелую, не повредит? — шепчет Итан. — Хочешь?
Понимаю, сейчас надо соврать, сказать, что очень даже повредит. Чтобы нам обоим было легче. Но я уже начала говорить с ним откровенно, ничего не скрывая, и это ощущение пьянит меня.
— Очень хочу, — шепчу я в спинку сиденья. — Очень-очень.
— И я тоже.
Чувствую, как он целует меня в лопатку, потом опускает голову и засыпает.
Глава 13
Мы останавливаемся на стоянке в Бронксе и начинаем изучать карту в мобильнике Итана. Точнее, изучает он. С моим зрением изучать ее бесполезно. Мы свернули не в том месте и не сразу разобрались, куда дальше ехать. Вокруг ветхие, полуразрушенные дома, улицы пустынны. Большинство зданий выглядят необитаемыми, судя по выбитым стеклам. Я, в общем-то, не очень боюсь, и угрозы, существующие в этот период двадцать первого века, кажутся мне смешными, но все равно я рада, что не одна.
Утро довольно прохладное, ветерок шевелит футболку Итана. Он выглядит совсем неухоженным и помятым после того, как две ночи подряд рыскал вокруг фермы. Лицо усталое. Но тут он вдруг ни с того ни с сего принимается прыгать и скакать по тротуару как сумасшедший.
— Что это с тобой?
— Сам не знаю. Чувствую, здоровье так и прет. Энергия.
Дышит тяжело, зато широко улыбается. Еще несколько раз подпрыгивает.
— Правда?
Мне кажется, я догадываюсь, на что он намекает.
— Здоров как бык, готов горы свернуть.
Гляжу на него подозрительно.
— Поговорка такая, — пожимает плечами Итан.
Искомый адрес — большое квадратное строение промышленного типа с гигантским, ярко освещенным рекламным щитом на крыше, хорошо видным из окон автомобилей, с шумом проносящихся мимо по надземной скоростной автостраде у нас над головой.
В вестибюле за стойкой нас встречает унылое лицо охранника с карточкой на груди, где написано, что его зовут Мигель. Он снимает наушники.
— Вашу карточку, — говорит охранник.
Даю ему карточку.
— Позвольте взглянуть на ваш ключ.
Протягиваю и ключ.
— Номер отделения?
Отвечаю не сразу. Совсем не хочется вызывать в нем подозрения. Хватит и того, что перед ним стоят двое грязных подростков, которые едва держатся на ногах, да еще заявились в семь утра.
— Пять, один, семь.
Изо всех сил стараюсь говорить уверенным тоном.
Мигель сверяется с данными в компьютере и пододвигает ко мне цифровой блокнот.
— Распишитесь здесь, пожалуйста.
Ставлю какую-то закорючку, впрочем, я всегда так расписываюсь, не разобрать ни буквы.
— Поднимайтесь на лифте на пятый этаж, два поворота направо, один налево, — говорит он. Откидывается на спинку кресла, снова надевает наушники.
Кабина лифта такой величины, что можно въехать на машине. Провожу карточкой в щели, жму кнопку пятого этажа, загорается лампочка. Ладони мои вспотели, ноги так и пляшут.
— Долго нам здесь оставаться нельзя, — говорит Итан. — Делаем дело и сразу уходим.
Мы шагаем по бетонному коридору. Итана, конечно, тоже мучает мысль о том, что про это место знаем не только мы с ним.
Я киваю. Сквозь несколько окон, застекленных толстыми стеклами, виден пробегающий свет автомобильных фар с шоссе, вызывающий какое-то тошнотворное чувство.
Сощурившись, стараясь удержать дрожащую руку, поворачиваю ключ в замке. Щелчок, и я открываю дверь. Кладу ключ обратно в карман куртки, застегиваю на молнию.
Итан шарит рукой по стенке, пытаясь найти выключатель, находит, наверху вспыхивает лампа дневного света, которая сначала долго шипит и мигает, пока не разгорается в полную силу.
Мы находимся в помещении футов шесть в ширину и девять в длину. Две стенки полностью закрывают грубо сколоченные полки, почти полностью пустые. Только на одной из средних полок стоят четыре коробки с папками и красный скоросшиватель.
Я шагаю внутрь, Итан идет за мной. Оглядывается на дверь.
— Оставить открытой?
Если закрыть, мне станет страшно. В коридоре ни души.
— Да.
— Начнем с этой? — спрашивает он и берет первую коробку.
Я киваю. Чтобы притронуться к этим коробкам, мне нужно собраться с духом.
— Здесь подшивка газет, — говорит Итан.
Интересно, в голосе его не слышно разочарования. Неужели он надеялся увидеть здесь схему какой-нибудь умопомрачительной технологии или механизма?
— Что-то не очень похоже… на послание из будущего.
— Ну да. Я посмотрю, не возражаешь?
— Давай.
Я беру вторую коробку. Страшно открывать, но пытаюсь уговорить себя. Это не страх перед неизвестностью, сказываются годы промывания мозгов: ни в коем случае нельзя вторгаться в чужую жизнь. Нам не свойственны такие чувства, например, как чувство спокойствия и безопасности, чувство доверия к людям, зато чувство вины, чувство постоянной угрозы не покидают нас ни на минуту.
Коробка разделена на несколько отделений, и на стенке одного из них вижу свои инициалы — мои прежние инициалы, — написанные черным маркером. В духе иммигрантов, прибывавших на остров Эллис. Оказавшись здесь, мы все поголовно сменили фамилии.
