Человеку и народамНаступает миг решатьВ схватке правды и неправдыЗа добро иль зло стоять.
Он вообразил, что ведет в бой кавалерийский полк. Если бы у него была одна из тростей дяди Джонатана, он бы сейчас размахивал ей, как мечом. Льюис иногда останавливался и в эти моменты чувствовал, как по коже бегут мурашки. Он был очень горд собой и храбрился, но в то же время ему было очень страшно. Его обуревала сложная смесь чувств.
Ночью, когда все давно спали, Льюис выбрался из кровати и на цыпочках прокрался к лестнице. В доме было очень тихо, потому что как раз сегодня Джонатан остановил все часы – кроме тех, которые не мог заставить умолкнуть. В прихожей зеркало на шкафу разговаривало с самим собой, и время от времени по нему пробегали искры статического электричества. Края иногда бледно светились. Возможно, зеркало хотело о чем-то предупредить Льюиса. Но мальчик твердо решился. Он заварил всю эту кашу, ему и расхлебывать.
Льюис взялся рукой за край подставки для зонтов. Он перемешал все трости, пока искал нужную. А, вот и она. Пальцы сомкнулись на тонкой деревяшке и – что это было? Льюис едва не задохнулся от неожиданности и убрал руку. Прикасаться к волшебной трости было все равно что взять за руку другого человека. В ней билась жизнь. Льюис постоял, глядя на трость. Шар наверху слегка светился. В серой дымке шел снег и возвышался мрачный, но настоящий крошечный замок. Волшебный свет падал на обои бледным зыбким пятном. Посмеет ли он взять этот могущественный предмет? Вдруг Льюису подумалось, что дядя скромничает, называя себя салонным фокусником.
Льюис сжал зубы и все еще дрожащей рукой потянулся к подставке для зонтов. Он крепко схватил трость и вытащил ее. Шарик шипел и трещал, затем окрасился в розовый и снова стал серым. Льюис открыл дверь на улицу. Свежий влажный ветерок подул на дверь и нежно стукнул ей об стену. Листья каштана шумели и вздыхали, а белые цветки медленно опадали под ноги. Мальчик посмотрел через дорогу. Хоть густая растительность и закрывала собой окна, он видел, что в доме Хэтчеттов горит свет. Повторяя под нос молитву, Льюис начал спускаться по ступенькам.
Дойдя до середины улицы, мальчик чуть было не рванул бегом обратно, но что-то его удержало. Перейдя дорогу, он почувствовал, что дальше будет легче. Это как будто сбегаешь вниз по холму, а в спину тебя толкает ветер. Живую изгородь перерезала дорожка, ведущая к крыльцу. Льюис прошел под нависающими над головой ветвями деревьев. Теперь он стоял прямо у ступенек.
Двери в доме Хэтчеттов были устроены по-старинке: темные деревянные рамы и окна на внутренней и внешней двери. Окна подобной формы напоминали Льюису о десяти заповедях, и сейчас ему подумалось: «Не войди». Но одна из дверей была открыта. Ну и чего же он ждет? Сердце тяжело стучало, и все же Льюис поднялся по ступенькам.
Он остановился в дверном проеме под лампой. В прихожей было пусто. Не было ни людей, ни вещей. Ни мебели, ни стульев, ни сундуков, ни даже столика. Даже зонта, прислоненного к стене – и того нет. На бледных розовых обоях Льюис увидел темные квадраты, сохранившие первоначальный цвет стен: когда тут жили Хэтчетты, в коридоре висели картины, но теперь картин не было. Миссис О’Мегер не стала вешать свои.
Льюис миновал арку и оказался в гостиной. Там тоже никого не было. Стояла мебель, но ее было немного. Несколько хлипких на вид стульев с изогнутыми ножками, неудобный диван. Низкий кофейный столик, две фарфоровые пепельницы размером с почтовую марку. Одного клуба дыма из трубки дяди Джонатана хватило бы, чтобы они раскололись на черепки. Льюис ходил от одного стула к другому, трогая отполированные подлокотники и задрапированные мягкие спинки. Он отчасти ожидал, что мебель начнет лопаться, как мыльные пузыри, но она оказалась твердой. Пол был натерт до того тщательно, что мальчик видел в нем свое отражение. У одной из стен был кирпичный камин. Со всех сторон, даже изнутри, его выкрасили в розовый. Следов сажи и пепла не было. Видимо, старой ведьме не нравился огонь. На блестящей медной подставке были аккуратно сложены два березовых бревнышка.
Украшение каминной полки удивило незваного гостя. Там была причудливая карусель с оловянными ангелами. Если поставить посередине свечку, прутья нагревались, и ангелы начинали кружиться. Ангелочки дули в трубы. Льюис протянул руку и потрогал колесико. Оно заскрипело и вяло закрутилось. Звук так обескуражил Льюиса, что он несколько раз обернулся вокруг себя, выставив для защиты трость. Но никто на него не напал.
Мальчик заглянул на кухню. На стене висели пара гипсовых тарелок и электронные часы. Он увидел там красную огнеупорную стойку и стальной стул, обтянутый вишневой тканью. В углу стоял холодильник. Льюис открыл его и нашел бутылку колы. Или это не кола? Мальчик перевернул емкость. Она была грязная, вымазанная землей. Как будто ее закопали, а потом откопали. Жидкость внутри была светлее колы. Красновато-коричневая. Льюис вернул бутылку на место и захлопнул холодильник. Казалось, по всему дому разносится бормотание, а может, это просто кровь шумела у Льюиса в ушах. Сжимая волшебную трость в дрожащей потной руке, Льюис двинулся исследовать остальные комнаты.
Он обошел весь первый этаж, но ничего не нашел – кроме недостатка меблировки. Тут стул, там стол. Немногочисленные светильники были отключены, но в каждой комнате с потолка свисала горящая лампочка. Льюис стоял у подножия хорошо освещенной лестницы. Постояв с минуту, он бросил трость на пол и крикнул:
– Я пришел сразить Вас, миссис Изард! Явитесь! Вы боитесь меня? Вызываю Вас на дуэль по древним правилам волшебства!
