Поезд тронулся, я заплакала. Он мне из окна кулак показал. Ну, ребенок! А люблю его до сих пор. Мы рано поженились. Однокурсники. По девятнадцать нам было. Мне на восемнадцатилетие родители квартиру подарили, я и отселилась радостно. Самостоятельная была. Тут и началось: любовь-морковь, скомканные простыни, по утрам подушки разбросанные по всем углам собирали… Ругались шумно, мирились страстно. Потом повзрослели, наконец. И все. Завяли помидоры, как говорят. Сандалии треснули. И нам не по пути. Накувыркались в простынях. Развелись в конце концов. И все равно, все, что было, было — прекрасно. Молодость!
Дома Гришке сказала, что папаня срочно смылся по делам в Америку. Специально небрежно сказала, чтоб не циклился, он уже взросленький, многое понимает и слышит кое-что. Еще добавила, что проститься не успел, но обещал завалить подарками. По возвращении. Интересно, где он их возьмет? — подумала. Ладно, Гришка не ребенок уже, сам во всем разберется. Тем более что породой в Безугловых пошел, мозгами шустрый.
Итак, что это завтра у меня за встреча такая наметилась? Ясно, что с братками. Будут пытать, где Серега. В Америке, ясное дело. Свидания не боялась, но противно было заранее. Жалко, что Толя, мой нынешний муж, в отъезде, а то бы взяла с собой. Он у меня хоть с виду и простенький, но если зацепить, то мало не покажется. Хотя, может, и хорошо, что нет его, а то наломает еще дров, руку кому повредит или голову, не дай бог. У них там, в голове, и так место хрупкое. Мысль эта меня развеселила, и я отправилась спать. Уснула крепко, как ни странно.
Утром выпихнула Гришку в школу, поехала на работу. К двенадцати подгребла к «Кофе-тайм». Пока сумку по салону автомобильному искала, дверца пассажирская открылась. В машину парнишка залез. Смазливенький, улыбается. А следом еще один. На заднее сиденье. Уже без улыбок.
— Здравствуйте, Алла Сергеевна! Это я вам вчера звонил. Рад видеть!
Интересное начало!
— Не могу сказать, что взаимно, — не удержалась я, но тревожно как-то стало.
Он не обиделся:
— Дмитрий меня зовут. Мы с мужем вашим, бывшим, партнерами были. Не говорил он вам?
— Нет. Много чести, наверное. А так партнеров я его всех знала.
Зря хамлю, наверное, весовая категория явно не моя.
— У-у, какая вы! Давайте лучше дружить.
— Да охоты особой нет. Мы, может, в кафе пройдем? — Тревога не проходила.
Он как-то заменжевался, по сторонам оглянулся. Да и второй, который сзади сел, зашевелился.
— Занято там все, — сказал Дима и в глаза мне посмотрел. Фу, противный какой взгляд! Прозрачный. — Давайте уж здесь пообщаемся.
— Ну, здесь так здесь. — У меня корни эстонские, поэтому выдержки не занимать. — Суть проблемы?
Он, кажется, растерялся, истерики ожидал, но в руки себя взял.
— Суть такова. Безуглов исчез. Куда?
— Сказал, что в Штаты. Я при чем?
Дима поморщился:
— Это не есть хорошо. Задолжал он нам.
— Вы ему занимали?
Снова сморщился:
— Да нет, дела у нас общие были. Прибылей сулил. И не дал.
— Это и есть долг? Так вы же у него забрали все. Крутитесь, зарабатывайте сами прибыля ваши. Или вам на тарелке подавать надо?
— Ого! А говорите, не знаете нас.
— Так и есть. Не знаю. И знать не хочу.
— Нехорошо, Алла Сергеевна. Мы по-доброму хотим.
Оно и видно!
— Так вы хотеть сколько вам надо, столько и можете. От меня чего надо? — Я храбрилась, конечно. Но уже понятно, что ничем хорошим диалог наш не закончится. Надо было хоть предупредить кого-нибудь, куда еду!
— От вас? — Он призадумался как будто. — Квартиру вам Безуглов свою отписал?
— Отписал. Не мне, сыну. Сына я его воспитываю, если не знаете.
Ухмыльнулся:
— Знаем. Мы все про вас знаем. И про Безуглова. Сын пусть сам жилье зарабатывает. А папкина квартира нам положена.
Хорошая логика! Не всякой женщине под силу.
— Была бы вам положена, вам бы и отписал. Или меня предупредил бы.
Тут Дима в истерику впал, я даже и не ожидала. Вроде с виду спокойный такой. Без физических недостатков. Ну картавит, только что…
— Быстро вышла из машины! — заорал. — И со мной местами поменялась!
Стало совсем не по себе, но еще пыталась держаться:
— Это вы мне, что ли?
— Тебе, тебе! Быстро, я сказал!
Грубиян! Но пришлось подчиниться. Может, заорать? Нелепо как-то. И страшновато, если честно.
— Телефон! — У Димы почти слюна на губах выступила. — Телефон давай!
Отдала свой сотик.
— И никуда тебя не выпустим, пока вопрос не решим!
— Дмитрий, возьмите себя в руки!
— За меня не переживай! Сейчас поедем, куда скажешь, документы и ключи от квартиры на стол! Все, разговоров больше нет! Оформим сами.
Ух ты, как шустро! И картавить еще сильнее стал. Но страшно стало по-взрослому, если честно. Сопротивляться? Что я против них? Отморозки! И найти потом не найдут. Думай, Федя! Думай.
— Куда ехать?
— Даже и не знаю, — на ходу соображала. — Безуглов документы на квартиру оформил, но в руки ничего не дал. Потом, сказал, передам, — врала, конечно. Лишь бы не догадались.
— Как это?
— А так. Сказал, сын вырастет, ему все передадут. А то вдруг обману, пока несовершеннолетний — воспользуюсь.
Это их, как ни странно, убедило. С волками жить…
— А у кого он мог это оставить?
Плечами пожала. Невинно и испуганно. Господи, дай силы Безуглову в себя прийти и порвать братков этих! На куски! На красные флаги! И по деревьям развесить. О грехе прошу, конечно, по не может земля шакалов таких носить!
— Слушай сюда, Алла Сергеевна. Мозгом давай шевели, где все это может быть?
Поверили! Ура, поверили! Но дальше стало еще страшнее.
— Мы тебя, зайка, трогать не будем. Но если не придумаешь выхода, то сыночка своего ненаглядного долго с Безугловым оплакивать будете. А вы дальше живите, радуйтесь! — и посмотрел на меня глазом своим пустым. Дима-Дима! Кто ж тебя такого выродил?
Я похолодела так, что даже руки в кулак не сжались. Нет, я не буду Безуглова ждать. Я сама тебя, картавенький мой, порву. На те же красные флаги. Дай мне силы только, Господи!
— Дима, мы редко с Сергеем общались. — Голос вроде не дрожал. Противно перед падалью этой унижаться. — Он с сыном в основном виделся. Не знаю ничего о его жизни. Давай вместе думать.
То, что его подозревают в способности к мыслительному процессу, Диме понравилось.
